Шизофрения...
Мое тело соприкоснулось с поверхностью мягко, почти нежно, сантиметров на пять, погрузившись в сухую каменистую почву. Ни чего себе - точка входа.
- Ооохх, кажется ребра сломаны.
Услышал я со стороны собственный голос. Ужасно противный и шепелявый. Выбитые зубы расположились возле меня аккуратными белыми бусинками.

- Раз, два, три... на пятнадцатом сбился. Ну и хрен с ними! Зато теперь ни какого кариеса. Только кашка, вкусный кефир и теплый клистир. Да больничная палата, да постель и два медбрата. Я вспрыснул.
Из разбитых губ, смешными липкими струйками, шла кровь. Крупными теплыми брызгами, слетая в развороченный моей головой, муравейник. Маленькие черные муравьи, застигнутые врасплох красным тягучим дождем, вязли и тонули в его соленых каплях. Сломанные ребра, по истрепанным нервам, выдавали болевую морзянку прямо в измученный мозг.
Длинный, короткий... длинный, короткий..... да что они там передают...?
-Эта шифровка начинала меня раздражать. Тоже мне Юстас - Алексу. Как там в песне? Блин...

Не думай ты о ребрах свысока
Наступит время, сам поймешь, наверное
Хрустят они как чипсы у ларька

Пробитая мной впадина теперь до краев заполнена кровью. Я хмыкнул.
- И нарекаю твердь сушей да отделяет она воду от воды.
Попытался встать. Интенсивность морзянки сразу возросла.
- Радисты херовы!
Ха, вот он! Девственно белый, весь в розовых прожилках сосудов, скромный как росток, несущий сквозь асфальт, свои первые, еще по детски нежные, листочки. Теплый на ощупь и острый как бритва осколок моего ребра. Пробивший себе дорогу к свету, подобно дельфину, летящему сквозь толщу воды, на поверхность. Вот - материал для моего творения. Он уставился на меня, из пробитой им в моем теле норки. Сюда его, как червяка, из земли. Ухватив скользкий край двумя руками, я потянул.
- Плоть от плоти моей, кость от кости моей. Я назову тебя Ева...или Галатея или.....
Точка, тире....точка, тире... тупо продолжал стучать дятел.
Одной рукой продолжая вытягивать ребро, другой я погрозил выжившим во время потопа муравьям.
- И узнаете что я Господь Саваоф.
Воздух сгустился, и я услышал их жалобные крики. Они едва пробивались сквозь эту долбаную морзянку.

Помилуй нас, Господи, ибо мы немощны;
исцели нас, Господи, ибо кости наши потрясены;
спаси нас ради милости Твоей, ибо в смерти нет памятования о Тебе: во гробе кто будет
славить Тебя?

Я начинал злиться. Сеанс связи, не на шутку, затянулся.
С характерным всхлипом ребро покинуло суставную сумку. Всхлип разрываемой плаценты. Кость рванула к поверхности как ребенок, рвется из матки на свободу. Тело дернулось в последних конвульсиях, и на свет родилась моя любовь. Кожа белая как горный снег. Глаза глубоки и бездонны как зимняя ночь. Голосок чистый и звонкий, как сонм колокольчиков. И этот хор бубенцов с остервенением выводит морзянку. Она прекрасна, в своем капюшоне и остро заточенной косой за плечами.
Я окунулся в провалы ее выразительных глаз.
- Азмъ есмъ.....
Она взмахнула косой. Уцелевшие муравьи, взявшись за лапки, водили хоровод вокруг красного моря и пели Аллилуйя.



Одниночество

Грустными глазами побитой собаки я смотрел на этот мир. Тоска зарождалась, где-то глубоко внутри и выплескивалась наружу огромными теплыми каплями слез. Да, быть может, я не прав вытаскивая свою боль на поверхность и мощной, липкой струей выливая ее на окружающих. Может быть, но от этого, мне становится легче! Темной, тягучей патокой стекает она по лицам и телам окружающих, стирая их черты.
В тех же глубинах, откуда пришла тоска, смутным
едва различимым ощущением возникает пустота. Медленно разливается она в стороны, поглощая оставшиеся блеклые
тени. Я остаюсь в пустоте. Пустоте своих иллюзий, о этих
людях, этом времени, этом мире! Вот тогда, именно тогда
ты и понимаешь свое одиночество. Свою полную оторванность
от времени и пространства. Поднимаешь глаза вверх, в
сторону неба, смотришь на полный диск луны и тебе
хочется выть как бездомному псу потерявшему хозяина.
Топкое болото тоски окутано густым, влажным туманом
страха. Теплым сгущенным молоком обволакивает он
остальные мысли и чувства. Мелкая пронизывающая все тело
дрожь заставляет всколыхнуться мутную воду болота. По
ее поверхности зелеными клочьями водорослей, проходит
рябь, поднимающая с самого дна трясины жуткие призраки
моих снов.
Хрупкая, кричащая птица бьется в моей голове. Ее
гулкие крики проносятся, над потревоженной гладью болота,
вызывая к жизни самые темные стороны моей души.

Автор: Кононов Вадим