Тени забытых предков исчезают в полдень

Глупые пальцы обязанности оставляют жирные пятна на шероховатой поверхности бесконечной усталости. Напьюсь, думает ум, но вместо этого из поляроида сознания вылезает очередной черно-белый снимок бугристого среза печени. Изо рта пахнет свежесрезанными кротами. Угодно ли окрасить истошно желтым мешки под заплывшими глазами, мессир? Мешки, в которые сегодня еще не погружалась крепкая волосатая пятерня олдскульного сатаниста Оле Лукойе. Ногти хранящие следы волшебной пыли, оставляют сухой скрип на лоснящейся мембране утомленности, как будто смоченной унылым ожиданием истечения срока добровольно-принудительного бодрствования. Eleven past the hour.

Я сегодня до зари встану. До зари, так сказать, но не до изжоги.

По пятницам, как статуэтку из воска, вырезаю из свободного времени отдых. Как иглами, утыкиваю досуг развлечениями из эгоистических соображений. Белое марево экрана и расположенные на нём русские буквы, долженствующие сообщить некоторую причастность языка к сознанию, но вместо этого довлеющие подзасохшим компрессом из упаренной урины над ясностью и целеустремленностью.

Садо-филический акт наполнения содержания смыслом ни в коей мере не уступает по своей изощренности акту гедонического отрицания своевременного причащения к единому целому.

Пальцы ватной мумии набивают усмердевшиеся и оскоромившиеся слова.

На губах беснуется крипто-фатальная улыбка.

Current Mood: tired