МИФИ

Я обещал читателям написать множество статей на различные темы. Я обязательно выполню все обещания, но видимо чуть позже (у меня домашний ноутбук в ремонте, и я не могу особо писать, либо допиливать старые черновики). Пока что же я выполню своё обещание про статью о МИФИ, которую начинал уже очень давно. Здесь действительно много букв, но я думаю, что многим людям, особенно университетских и академических кругов, будет интересно.

Мотивация

В 15 лет я твёрдо решил, что должен учиться именно в МИФИ и нигде больше. Моей мечтой тогда было стать криптографом — сформировалось это желание молниеносно и окончательно после того, как я где-то случайно вычитал про криптосистему RSA. Я и до того увлекался наукой, движимый мечтой строить интеллектуальных роботов из мультиков и фильмов, но RSA поразила моё воображение и я тут же с головой кинулся изучать всё что мог найти по теме, решив, что полноценный искусственный интеллект мне на своём веку всё равно увидеть не доведётся (уже тогда я пытался читать более-менее научные учебники по ИИ, но всё что я из них вынес, это то что наука пока очень далека от полной реализации моей мечты).

RSA — это одна из многих асимметричных систем шифрования, самая известная, и, по-видимому, самая красивая, во всяком случае спустя 12 лет как я забросил занятия криптографией, RSA осталась единственной криптосистемой в памяти, о которой я в любой момент дня и ночи даже сегодня смогу быстро вспомнить, используя бумажку и ручку, практически всё: теоретическое обоснование стойкости системы, ряд подходов ко взлому и детали быстрой реализации. Может быть потому что RSA была у меня первой, а может быть действительно в ней есть какая-то изюминка в сравнении с другими системами шифрования.

Если кто не знает, то асимметричная криптосистема шифрования — это значит, что для зашифрования и расшифрования используются различные ключи, открытый и секретный. Выглядит это так: желающий получать шифрованные сообщения человек (назовём её Алисой) раздаёт свой открытый ключ всем желающим, хоть на заборе его пишет. Любой человек может им воспользоваться для того, чтобы зашифровать свое сообщение. Пусть, например, Боб хочет отправить Алисе своё сообщение. Он зашифровывает своё сообщение открытым ключом Алисы и пересылает его. Трюк состоит в том, что асимметричные алгоритмы шифрования устроены так, что открытым ключом можно только легко зашифровать сообщение, а вот обратная расшифровка тем же ключом займёт сотни лет вычислений. Таким образом даже если кто-то, кто знает открытый ключ, перехватит сообщение, он не сможет его прочитать. Для быстрой расшифровки Алиса может использовать свой секретный ключ, который она никому не передавала, и таким образом секретный ключ не мог быть перехвачен никаким образом.

Сейчас асимметричные схемы шифрования кажутся мне чем-то таким самим собой разумеющимся, но в возрасте 15-ти лет это казалось магией и фокусами с числами. Понять как именно это всё работает мне совершенно не удавалось. В 15 лет, движимый желанием всё же разобраться с этой таинственной RSA, я кое-как освоился с модулярной арифметикой и теорией вероятностей, но всё равно я сильно плавал в знаниях. Попытки открывать любые научные статьи вгоняли меня в тоску, я понимал, что я не знаю даже базовых вещей о математике, а то что я вычитал о теории вероятностей и вычетах в Интернете, необходимый минимум криптографа не покрывало и на один процент.

Выбор именно МИФИ был обусловлен тем, что я ходил на компьютерные курсы и мой преподаватель был как раз студентом МИФИ. Он был для меня безоговорочным авторитетом, на любой мой вопрос, будь то теория вероятностей, C++ или теория сложности, у него был готов ответ. Он даже знал об RSA. Когда я к нему подошел с просьбой объяснить мне как это работает, он ответил, что ему надо достать из шкафчика в туалете лекции и освежить память. Впрочем, как только он достал пачку записок по криптографии, я незамедлительно её у него изъял и побежал её ксерокопировать. За пару недель я вызубрил весь семестровый курс лекций по криптографии 22-ой кафедры, всё что там было написано (приходилось действительно зубрить, так как доказательствами и какими-либо обоснованиями лектор брезговал), и это убедило меня в том, что мне обязательно надо заканчивать МИФИ, идти в аспирантуру и связывать свою жизнь с наукой.

Других альтернатив у меня не было. В век зарождения Интернета, когда не было умных ЖЖ-шечек, форумов и Тифаретника, живя с мамой-бухгалтером, которая считала, что мне не следует идти в технические ВУЗы потому что там учиться сложно, не будучи знакомым ни с одним человеком действительно академических кругов, я просто не мог узнать о других институтах и как-то объективно оценить целесообразность поступления в то или иное место.

Поступление

Я пытался сдавать пробные экзамены и участвовать в олимпиадах МИФИ и неизменно проваливался. По физике я не мог решить вообще ничего, по математике я набирал от одного до трех баллов из десяти. Это было хуже чем неудовлетворительно. Мама настаивала, чтобы я поступал в ВУЗ, который будет мне по зубам, где будет не так сложно учиться, но в итоге, видя мою упёртость быть именно криптографом и именно в МИФИ, всё же записала меня на подготовительные курсы.

На подготовительных курсах я впервые увидел как доказываются многие вещи из школьной программы. Школьные учителя просто давали нам формулы на зубрежку, а на вопрос «Почему?» либо отвечали, что это объяснят в институте тем, кто на математиков пойдёт учиться, либо что это всё чрезвычайно сложно и доказательства способны понять лишь доктора наук. И тут вдруг лектор на курсах безумно просто и красиво начинает доказывать всё то, о чем я мыслил как о каких-то фактах чрезвычайно сложных.

На подготовительных курсах я узнал обоснования практически всего, что было в школьной программе: целиком тригонометрию (доказательства конечно были не слишком строгими как я понимаю теперь, но убедительными, чего мне тогда было более чем достаточно), основы теории чисел, я узнал наконец почему стандартная схема решения квадратных уравнений через дискриминант вообще работает. Смешно сейчас признаваться, но в общеобразовательной школе нам математику давали на столь низком уровне, что я был не способен даже банально подставить выражение для «икс-один» и «икс-два» в многочлен и проверить, что это действительно корень. На курсах я делал подобные вещи впервые, и не знакомое до этого чувство понимания математики приятно разливалось по всему моему сознанию.

Впрочем, решать задачи я не любил. Лекции, где давался теоретический материал по математике были для меня святым — я не пропустил и не опоздал за год ни на одну лекцию, ходил на них даже с температурой под сорок и всё тщательно конспектировал, задавая, где непонятно, вопросы. Семинары же и занятия по физике я частенько пропускал, потому что решение уравнений было для меня довольно скучным занятием, в решении задач без привязки к реальным проблемам я не видел никакого смысла. По этой причине, помня досконально весь теоретический курс, я продолжал писать пробные экзамены по математике на 2-3 балла.

Когда все пробные экзамены были провалены и у меня осталась лишь одна попытка поступления с общим потоком, а не от курсов, я решил серьезно взяться за ум. За две недели перед экзаменом я прорешал все задачи из лекций по два, три, некоторые, самые сложные, и по четыре раза. Я нашел варианты вступительных испытаний за прошлые года и прорешал каждый вариант целиком несколько раз. Две недели перед экзаменом я почти не спал  и только и делал что решал. Я испытывал колоссальный страх, что не смогу поступить в МИФИ и все мои мечты о науке останутся в прошлом.

В страхе, что я не наберу балла, достаточного для поступления на нужный мне факультет, я решил подавать документы на факультет «Ф» (физико-технический), проходной бал на который был минимален. В дальнейшем я надеялся, будучи уверенным в своих интеллектуальных способностях, хорошо себя зарекомендовать и перевестись на интересную мне кафедру криптографии. В итоге я получил по математике 10 баллов из 10 и не помню сколько по физике, но тоже довольно много. Мог бы легко поступить на Кибернетику, но, увы, выбор уже был сделан.

Первый курс, факультет «Ф»

Хуже всего было то, что из всех довольно неинтересных для меня кафедр факультета «Ф», меня запихнули на самую мне не подходящую кафедру материаловедения. Главной моей личной проблемой этой кафедры было то, что специфика направления предполагала, что мы должны были очень глубоко и подробно изучать химию — все четыре года против обычного одного года на других кафедрах факультета и против одного семестра на факультете Кибернетики. Я же по химии всегда был натянутым троечником, и попытки в срочном порядке разобраться в материале ни к чему не приводили.

По всем остальным предметам тоже было мало приятного. Я не тянул ни одного из предметов. Дисциплины вроде истории или физкультуры я сразу вычеркнул из своего списка посещения, а математика и физика мне не давалась. Единственным предметом, по которому я получил автомат в первый же день занятий, была информатика, на которой изучался Паскаль. Я подошел к преподавателю, задал какой-то околотеоретический вопрос, мы побеседовали, и он ответил, что я могу больше не ходить, он ставит мне автоматом пятерку за экзамен, но он был бы рад, если бы я заходил иногда просто поговорить на интересные теоретические темы. Второй раз мы так и не увиделись.

Лекции по математике были интересны и я так же поначалу не пропускал ни одной. Вопреки программе лектор почему-то с первой же лекции решил рассказать нам о комплексных числах, причем рассказ у него получился довольно увлекательным.  Однако через несколько лекций, к сожалению, удовольствию пришел конец: началось формально изложение теории пределов через эпсилон-окресности. Что это такое и зачем это надо я не понимал.

Усложнялось всё тем, что на семинарских занятиях эпсилон-окресноти начались в первое же занятие, недели за две до того, как они же начались на лекциях. Практически сразу выяснился такой факт: если человек не учился в физ-мат лицее и не сталкивался с подобным формализмом ранее, на семинарах ему делать было нечего. В первое же задание кого-то звали к доске и давали задание вроде «по данной форме записи в кванторах напиши условие для предела». Почти всех это устраивало, поскольку во всей группе было лишь два-три человека, не учившихся в лицеях, и на мнение меньшинства всем было наплевать. Семинаристка именно так и констатировала устно этот факт на одном из первых занятий: в МИФИ обычно люди, пришедшие после общеобразовательной школы, вылетают после первого же или второго семестра.

С физикой ситуация была еще хуже: на первом же задании надо было считать производные от векторнозначных функций, а к середине семестра к ним прибавились криволинейные интегралы и градиенты. Я же вообще не знал что такое интеграл и не понимал производную. Занятия лабораторные требовали вообще каких-то совершенно невероятных по моим меркам знаний, и, хотя я всё и списывал из методичек, понимание моё проделанной за установками работы, стремилось к нулю.

Я быстро тонул в непонятном мне материале, для понимания которого требовались какие-то дополнительные знания за рамками школьной программы, которые я даже не знал где почерпнуть. На этом фоне прогрессировало моё пьянство, чему очень способствовала атмосфера, царившая в МИФИ. Наибольшую гордость студентов первого курса, как выяснилось, вызывал тот неформальный факт, что МИФИ — самый пьющий ВУЗ в России. Занятно, что на этом фоне все очень пренебрежительно отзывались об МГУ, который по общему мнению был самым наркоманским, и тому были косвенные подтверждения: когда я ходил в МГУ на городскую олимпиаду по математике, то в туалете и коридорах я натыкался на использованные шприцы. Говорят, что сейчас там в этом плане стало намного лучше, но в 2000-ом году это по отзывам действительно был скорее очень большой наркоманский притон, нежели институт.

Помню, что в первый же день занятий, я нашел себе двух собутыльников, одного ботаника и одного сатаниста, с которыми мы пошли пить в Коломенское. Допились мы тогда до такого свинского состояния, что ночью я заночевал прямо не земле, а утром, не сообразив, что нахожусь в парке-заповеднике, начал молотить в двери старых, оставленных со времен Руси деревянных домов, умоляя бабок, которые там по-прежнему живут (или жили в двухтысячном) из поколения в поколение, продать мне самогон и заодно спрашивал как мне до Москвы добраться.

В Коломенское я возвращался с различными собутыльниками неделю за неделей. Когда начали подступать холода, и начинавшая желтеть в сентябре трава парка совсем увяла, готовясь укрыться первым снегом, я открыл для себя мир общежитий. В первый же мой визит в это место мне объяснили, что я не умею пить. Студент пятого курса со словами «Смотри, как надо и учись, на лекциях такому не научат» продемонстрировал класс: выпил залпом большую «сисадминскую» кружку, заполненную водкой до самых краёв без закуски. На это я смог лишь искренне ответить: «Уважаю!» — и продолжить пить водку скромными пятидесятиграммовыми порциями.

Учеба для меня в тот момент кончилась. В какой-то момент я понял, что математику я не успел натянуть, то же самое произошло и с физикой. Дополнительно с этому меня совершенно не грела мысль о химии, которой я был бы вынужден учиться четыре долгих года. Да и даже если смотреть на сам состав курсов, я уже тогда отчетливо понимал, что это совсем не то что мне требуется для криптографии или искусственного интеллекта. Я был не против пределов и производных, но эпсилон-окресности я так и не понимал. За пару-тройку месяцев я конечно все же научился решать типовые задачи, но ответа на вопрос «Зачем это надо?» у меня не было. Я пытался подходить к преподавателям с этим вопросом, но они не могли мне ответить. «Чтобы здать экзамен и в армию не пойти». «Если вы этого не понимаете, то вам видимо нечего делать в МИФИ». «Пока учи, а потом понятно станет». «Когда пойдешь работать по специальности — пригодится». Это всё примеры реальных ответов профессоров и семинаристов.

Показателен был пример с курсовой работой по прикладному материаловедению. Вся суть этой дисциплины сводилась к тому, что в начале семестра надо было выбрать тему, по которой в конце семестра надо было сдать доклад. Поскольку я немного был уже знаком с программированием и статистикой, мне приглянулась тема стохастического моделирования материалов. На кафедре какой-то научный сотрудник вручил мне doc-файл своей еще неопубликованной методички для студентов, чтобы я разобрался в теме.

Даже при условии полнейшего непонимания мной физики, тема оказалась для меня чрезвычайно интересной: до этой методички я и подумать не мог о подобном применении теории вероятностей и программирования. Ничего сложного там не было, но та курсовая открыла мне глаза на целую большую область компьютерного моделирования, которой в последствии я хоть почти и не занимался, но по крайней мере это было хоть что-то, что дал мне институт и применение чему я видел. Имея минимальный опыт работы с энропией в криптографии, я даже смог чего-то вывести за рамками того, что было в методичке и сформулировать пару простых теорем (естественно, как я сейчас понимаю, не имеющих ни малейшей ценности и наверняка давно всем известных и даже тривиальных), а в довершение всего написать программу на Perl, которая что-то там считала.

Когда я гордый своей первой почти научной работой принёс свою курсовую в деканат, заведующий нашей кафедрой первым делом открыл последнюю страницу, где был перечислен список литературы, и воскликнул:

— Да у вас же тут вся литература старая! 1969 год, Вентцель, «Теория вероятностей»! Мало того, что устаревшее, так еще и отношения к теме не имеет, что вы там могли про материалы вычитать? А это что? Книга по криптографии, там-то вы что забыли? А это вообще ссылка в Интернете! Вы знаете, что в Интернете кто угодно может что угодно написать, это не достоверный источник?

— Там про энтропию нужные мне вещи объясняются.

— Вы за дурака меня что ли держите? Идите и всё переделывайте.

— Так а где же мне взять материалов современных? В Интернете я искал, там ничего нет.

— В Интернете он искал! В библиотеке искать надо. Советую посмотреть издание «Научная сессия МИФИ».

В брошюре «Научная сессия МИФИ», которую мне выдали в читальном зале, по теме материаловедения было всего лишь несколько докладов, причем в написанном я не понимал ни слова. Единственное, что вписывалось в мой уровень владения материалом, был доклад озаглавленный примерно «Интерактивная справочная информационная система „Материаловед“». Я уже не помню конечно точного названия, но важнее тут суть. В этой статье, многократно завернутый в речевые конструкции вроде «используя последние достижения в области информационных технологий», «прорывные инновации Microsoft», «современные подходы», «перспективы развития», «обусловленность спецификой человеко-аппаратного взаимодействия»,  расползшиеся на несколько страниц, был представлен обыкновенный chm-файл. Тот самый файл справки, который делался любым средним школьником на коленке, и который в некоторых программах 1995-2000 годов выскакивал при нажатии на клавишу F1 или при выборе меню «Помощь».

Подобные «научные достижения» нашей кафедры конечно смутили, но курсовой надо было сдавать. Я подошел к отличнице и старосте нашей группы, на редкость хорошей девушке, чтобы узнать где она искала материалы для курсовой. Она назвала всё ту же «Научную сессию МИФИ». Я недоуменно спросил как же там разобраться в материале, когда там ни одного термина знакомого нет. Она ответила, что на самом деле глубокого понимания материала и не требуется от курсового — важно написать о последних достижениях науки и нашей кафедры, главным образом конечно кафедры, и сделать внушительный список литературы, обязательно по ГОСТу. Статьи из Интернета использовать нельзя, потому что не ГОСТу, зато в Интернете можно найти наименования недавних изданий. Сами издания найти нигде не удастся, но проверять, что ты в действительности эту книжку в глаза не видел, никто не будет.

Было на самом деле не приятно. Я вначале досконально изучил брошюру по моделированию, временами залезал в учебники по статитике чтобы понять требуемые теоремы (благо, сложного или многомерного ничего не требовалось), затем несколько ночей пытался сделать хоть что-то сам по теме. В итоге — мне всё переделывать, а остальным, скопировавшим список литературы из Интернета, пятерки. Не скажу, что было обидно, такой поворот скорее разочаровывал. Стало понятно, что дело не только в том, что я глупый и кафедру выбрал не свою, но и то что преподавательский состав мягко говоря глуп.

В какой-то момент стало ясно, что перевестись из этой дыры невозможно, кто-то из преподавателей даже прямо говорил, что мы самые глупые во всём институте и по этой причине перевод на другие факультеты невозможен. Причем вопрос о переводе задавал не я — хитрую схему с поступлением на «Ф» и последующим переводом планировали провернуть многие, но, действительно, никто ее так и не провернул.

Растущее разочарование вкупе с осознанием того, что мне придется поступать заново, уже на нужный мне факультет, вылилось в то, что употреблять алкоголь и шляться с бабами мне стало куда интереснее, нежели учиться. Алкоголь это вообще довольно коварная штука — пока есть какой-то интерес и стремление в жизни, пусть даже и примитивное вроде прохождения компьютерных игр или копания в автозапчастях, алкоголь отнимает хоть и много времени, но не критичный его объем. Все говорят, что «человек умеет пить», «человек пьет в меру». Как только человек перестает с блеском в глазах копаться в автозапчастях, вырастает из компьютерных игр или перестает читать книжки по криптографии из-за того, что в семье проблемы, в личной жизни ноль, а тут еще надо читать неинтересные институтские методички перед лабораторными по физике, водка начинает требовать для себя уже куда большего времени. Хотя на первый взгляд дел много, но среди этих дел большинство становятся такими делами, которые можно отложить на день, следующий за пьянкой.

Если дополнительно к этому человек является довольно замкнутым и необщительным из-за того, что в детстве дискотекам и дворовым тусовкам предпочитал строительство железной дороги в компьютерных играх, и алкоголь требуется ему для расслабления и развязывания языка перед девушками, то в мозгу алкоголизм стремительно развинчивается как сильно сжатая пружина, частота и дозировка алкогольных вливаний растет в геометрической прогрессии. Вернуться к нормальному адекватному существованию после этого становится уже довольно сложно, особенно если вокруг всегда находится подначивающая тебя компания.

Это не только моя история — подобных историй я видел довольно много и в МИФИ и в других местах. Многие умудрялись совмещать уже укоренившийся алкоголизм с учебой, но мне это было недоступно. От даже не слишком больших возлияний я терял рассудок — за неполный первый семестр я успел несколько раз затевать драки, однако мне всё сходило с рук. Даже кляузу о сломанном мною носе какого-то ботаника в деканате положили под сукно.

На зачётную сессию я ушел в запой, и в зоне досягаемости МИФИ не появлялся, думая, что меня отчислили. Однако в начале февраля, уже в разгар второго семестра, мне перезвонили из деканата, и поинтересовались, когда же я приду на занятия. Оказалось, что с не сданным ни одним предметом меня всё же перевели на следующий семестр, записав всё в «хвосты», а где-то даже без моей явки проставив «автоматы». Проходной балл на факультет «Ф» действительно был низок.

Я сказал, что больше не приду.

Второе поступление

Во второй раз я уже четко был настроен поступать на факультет «К» (кибернетика). Ближе мне был факультет «Б» (информационная безопасность), но конкурс на него был гигантский, и по отзывам туда поступали либо только по блату, либо по контракту с ФАПСИ (Федеральное Агенство Правительственной Связи и Информации). Поступать по контракту с ФАПСИ я пытался, но я не прошел их комиссию по неизвестной мне причине. То ли по тестам у психолога оказался неблагонадежным, то ли им не понравились мои черепно-мозговые травмы и хромота, то ли их не устраивали мои приводы в милицию. В любом случае и нормативов по физкультуре на тот момент я бы не сдал, так что это был для меня не вариант.

Пробные экзамены и олимпиады я вновь писал на 2-3 балла, но не особо волновался. Знал, что достаточно прорешать старые записки лекций, и всё получится. Так я и поступил.

В итоге, позанимавшись уже более-менее в расслабленном режиме в течение недели до экзамена, я сдал математику на 9 из 10 баллов. С физикой получилось сложнее: я пришел на экзамен вдрызг пьяный, и, видимо не до конца понимая где я нахожусь и что со мной происходит, выложил на стол колоду карт и чекушку водки. Ко мне подошел молодой экзаменатор:

— Вы куда пришли? Здесь не бар и не игральный дом.

— Извините.

— Сколько баллов набрали по математике?

— Девять.

— Я вижу, что вы не готовы сдавать экзамен сегодня. Вот это я забираю, а карты уберите пожалуйста. Вас 6 баллов устроит?

— Да.

Присвоив себе мою чекушку водки, он расписался в ведомости (экзамен был устный) и выставил восвояси. Если бы я был трезв, то наверное был бы в тот момент счастлив: я думал, что получить 6 баллов будет сложнее.

Суммарного балла мне не хватило для поступления на бюджет, но хватило для поступления на «контракт»: такой договор с институтом, по которому ты учишься с бюджетниками вместе, а платишь половину того, что обычно платят платники. В зависимости от успеваемости, тебя либо потом переводят на бюджет, либо на полностью платное обучение.

1 курс, факультет «К»

Начало курса у меня прошло сумбурно. Что-то мне перезачли по результатам учебы на «Ф», по информатике я опять получил автомат, через какое-то время получил автомат и по дискретной математике. Проблема однако была в том, что я радикально продолжал спиваться и почти не учился. Где-то месяца через два после начала семестра, понимая свою проблему, я пошел к наркологу и зашился, чтобы больше не пить.

Учеба пошла в гору, однако за время пьянства я успел нажить себе проблем. Лабораторные работы у нас проводила молодая и симпатичная по моим меркам (остальные считали её уродливой) девушка в звании преподавателя. Я, пьяный, решил её очень навязчиво кадрить на глазах всей группы. Она была очень строгой и гневной на вид, всегда насупившаяся, голос повышен, вот-вот надорвется, она не то чтобы говорила, а скорее находилась постоянно на грани визга и истерики. Мне казалось, что это от того, что её не трахает никто, и я хотел исправить положение: затащить её в кровать, усмирив тем самым её нрав и помочь таким образом всей группе.

Увы, это была ошибка. После первой же моей сальной шуточки с намеком, она взорвалась. Минут 5 она орала на меня нечеловеческим голосом при всех. Кратко суть её монолога сводилась к тому, что раз я пришел шутки глупые шутить, то лучше бы мне идти и забирать документы, чтобы не терять времени, поскольку сессию я всё равно не сдам, уж по крайней мере не сдам ей физику.

Обещание она сдержала. При том, что я делал и готовился к каждой лабораторной работе, за весь семестр я не смог сдать ни одной. Когда у нее не было формальных придирок к работе, она говорила просто: «Я тебе не поставлю зачет, твоя работа никуда не годится». Все те же самые работы я впоследствии сдал с первого раза другим преподавателям в зачетную сессию на пересдачах. Жаль, что я уже не помню фамилий преподавателей, а то бы я её вспомнил и внёс в свой личный список люстрации. Либо нашел бы её страничку ВКонтакте и таки сделал доброе дело, затащив её в послель.

В остальном на факультете «К» всё было так же как и на «Ф», за исключением того, что уже с какой-то подготовкой мне было значительно проще. В начале семестра я нахватал хвостов, но дальше учиться стал более-менее достойно, имея ощутимые трудности только с физикой. Хоть я и отставал от группы, но преподаватели, большинство из них, относились ко мне очень лояльно, а математичка так и подавно очень любила по непонятной причине. Помню, как один ботаник, увидев, что математичка засчитывает мне не решенную до конца задачу, не постеснялся поинтересоваться у нее почему это она мне её засчитывает, когда другим за ошибку в знаке не начисляет балл. Она ответила:

— Потому что вы это решение запомнили в лицее на доске и воспроизвели без понимания. Он же его придумал только что на моих глазах, а через пару лет придумает такого, до чего большинство так никогда и не дойдёт.

Ботаник меня ненавидел.

Вообще что тогда, что впоследствии, почти все математики, может быть за исключением парочки, меня обожали, а я обожал их. Линейная алгебра, дифференциальные уравнения, ветви дискретной математики — по этим и схожим дисциплинам у меня впоследствии часто бывали автоматы, хотя далеко не всегда я получал высокий балл. Математики знали, что я не хожу и не записываю их лекций и почти не умею решать интегралов, но они так же знали, что я единственный, кто ловит кайф от теоретической математики и что-то там себе читает, что куда более существенно. Они знали, что я не помню ни одной формулы, зато могу их всех вывести. Это приводило к проблемам при решении задач на скорость на экзамене, за что снижался балл, но относилось большинство преподавателей к этому с пониманием, некоторые преподаватели приглашали меня помогать им принимать зачеты и экзамены, как-то я заменял семинаристов. (Впрочем, это я уже залезаю вперед, во время моего третьего срока в МИФИ).

Интересно вспомнить про студенческий контингент. Если на «Ф» факультете были обычные студенты из семей со средним достатком, то на «К» я попал в тусовку ребят из более чем благополучных семей. Половина группы была детьми высокопоставленных чиновников (например, со мной за одной партой сидел  сын начальника Главного Управления Исполнения Наказаний), директоров крупных банков, всяческих послов и подобных. По идее, в соответствии со стереотипами и идеями о классовой борьбе, они должны бы были поступать по блату и быть какими-то развращенными тварями на понтах. Как бы мне не хотелось подтвердить этот стереотип, если бы я это написал, то я бы солгал: на самом деле почти все были достойными вполне ребятами, хорошо, намного лучше чем я, подготовленными к курсу институтской математики и физики (один коммунист мне потом объяснил, что это потому что у их родителей были деньги на репетиторов). Непотребствами они тоже особыми не занимались, пили значительно меньше, чем на «Ф», наркоманов не было. Откровенная шлюха была только одна, которая прошла неверное через половину группы, не дав только некоторым, в число которых попал и я. Единственный негатив, какой можно вспомнить, заключался лишь в том, что наукой из них не интересовался никто, и все прямо говорили, что им всё это не сдалось, они тут только для получения престижного диплома находятся. Но такие же мнения бытовали по всему институту на всех факультетах.

Постепенно приблизилась зачетная неделя. Единственной проблемой у меня была физика: было много серьезных хвостов, плюс целая куча не сданных лабораторных. В итоге за 7 дней зачетной недели я сдал 8 лабораторных работ и почти ничего кроме этого. Все оставшиеся зачеты мне надо было сдать за отведенные на пересдачи 4 дня (вроде столько, точно не помню), причем по допускам из деканата.

Получить допуск из деканата оказалось большой проблемой. В очереди к замдекану с самого утра давится порядка полутысячи человек, если не больше. В давке некоторым становится плохо и их увозят на скорой. Замдекан изображает из себя заботу о студентах: беседует с каждым по десять минут, выясняет как же так получилось, что приходится пересдавать. Надеется, что в следующий раз студент будет сдавать всё вовремя. Пока он надеется и говорит напутственные слова, за дверью в очереди кто-то падает в обморок, его выводят из толпы, бьют по щекам. Половина студентов не успевает получить допуск до конца своей пересдачи. Каждый имеет с собой расписание и когда подходит к замдекану, сверяется с ним, чтобы выяснить, на какие сдачи он еще успевает.

Другой замдекан недоволен. Он шевелит густыми бровями, красное лицо выражает неудовлетворенность происходящим. Хмурое лицо, хмурые долгие речи о том, что за дверью толпа двоечников («набрали идиотов, год от года абитуриенты всё хуже»), а у него важная работа стоит. В кабинете из-за запаха перегара не приятно находиться даже опытному пьянице.

Третий замдекан веселится. «Считали себя самыми умными? Странички в Интернете умеем делать, и решили, что вы уже программисты? А ну-ка проверим! Дайте-ка мне сейчас определение понятия „алгоритм“! Что, не знаем? А чем отличается терм от литерала? Тоже не знаем? Ха! Ну и кто из нас теперь программист? Зачем вам допуск? Забирайте документы!». Повеселившись вдоволь с каждым студентом в отдельности, допуск он все же дает, но не более одного в одни руки.

Первый день я сдавал всё то, что должен был сдавать на зачетной неделе. На второй день я нарвался на декана в плохом расположении духа:

— У меня тут записано, что вы уже учились и поступили снова. И опять у вас куча хвостов. Вы знаете, я вам скажу откровенно: я не люблю тупых, а вы явно очень тупой. Забирайте документы, я вам допуск не дам.

В оставшиеся дни были не все нужные мне пересдачи, допуск давали один в руки, в итоге у меня оказались не все зачеты и деканат не допустил меня до экзаменов. Я оказался единственным, отчисленным за неуспеваемость, остальные были отчислены «по собственному желанию». Видимо, потому что очень тупой.

В тот момент я решил, что надо обязательно поступить в третий раз, стать лучшим, а от диплома в самом конце отказаться из принципа.

1 курс, Шанс

Дожидаться весны я не мог, потому что меня забрали бы в армию. До этого у меня были какие-то отсрочки из-за сотрясений мозга, полученных в драке, теперь их не было. И тут до меня доходит информация о том, что в МИФИ организуется экспериментальная группа специально для вылетевших с первого курса, которые начинают заниматься опять на первом семестре, но зимой. Группа платная, но она защищает от армии. Официально группа называлась «К369», неофициально «Шанс», и никто никогда никак иначе её не называл даже из числа официальных лиц института. Выбора у меня не было.

Вступительный экзамен оказался тривиальным. Самое сложно задание — решение квадратных уравнений. И физику и математику я сдал на максимальный балл. Единственный.

Контингент группы разный и довольно случайный. Несколько наркоманов, несколько неудачливых ботаников, пара взрослых мужиков-«вечных студентов», просто двоечники, не глупые, но просто нежелающие учиться, был один спортсмен, который ездил во время сессии на чемпионат мира и поэтому ничего не сдал. Недолго после окончания МИФИ один из таких студентов задолжал другому такому студенту 2000 рублей и не отдавал, и тогда последний сдал его ментам с наркотиками. Дали год колонии. Это вам для понимания контингента.

Был еще один забавный студент-борцуха, здоровый как скотина, но безумно обаятельный и приятный парень. МИФИ он выбрал потому что оно близко к дому. Придя на вступительный экзамен и посмотрев в билет, он тут же встал и пошел по направлению к выходу. Его попробовали остановить:

— Молодой человек, если вы уже уходите, сдайте работу!

— Че бля? Хуле мне тут сдавать-то ёпта, я не знаю ни хуя, пизданулись что ли?

Ответить ему не смогли и работу он так и не сдал. Зато когда он пришел забирать документы, оказалось, что его приняли на контракт. Вступительную работу проверили, он недобрал баллов на бюджет, это записали, на работа потом куда-то потерялась. История невероятная, но вот было и такое. Сессию он провалил на 100% и попал в «Шанс». Когда прошел мой срок зашивки, бухать с ним было одно удовольствие.

Учеба

Назвать серьезной учебу в Шанс-е было нельзя, хотя так же нельзя сказать, что учеба была совсем уж халтурная. Всё зависело от предмета и от кафедры, проводящей занятия.

Математики и физики к Шансу относились очень лояльно. Весь курс общей физики вся наша группа купила самым банальным образом и не знал по физике в итоге никто и ничего. Большинство математиков давали облегченную программу, хотя и не все и облегчали не значительно. С нас не требовали совсем уж формальных выкладок на экзамене, уровень интегралов и пределов был проще, порядок определителей матриц ниже, квадратичные формы подбирались так, чтобы их было наиболее легко привести к диагональному виду. Но сам состав тем был ровно тем же.

Некоторые преподаватели ставили зачеты просто так. Так было, например, с микроэлектроникой — на своей собственной кафедре тот же преподаватель так же ставил те же зачеты вообще не глядя ни на посещаемость лекций, ни на сдачу контрольных. Другой преподаватель по математике на первом же занятии сказал:

— По умолчанию у меня каждый студент получает тройку, потому что я не вправе кого-то отчислять и возможно тем самым портить человеку дальнейшую жизнь. Мой курс не самый важный. Если хотите оценку выше — занимайтесь. Не хотите — не волнуйтесь. Курс, который мне приходится читать по программе, спущенной сверху, устаревший и в современном научном мире неактуальный, да и среди вас вряд ли много будущих ученых, поэтому можете вообще не слушать и не записывать, я бы только попросил вас присутствовать для приличия.

Так явно он этого не произносил в других группах, но по отзывам он ни кого даже не пытался заваливать, а преподавал хорошо. На нашу группу он, впрочем, сразу махнул рукой, спросив откровенно интересен ли кому-либо его предмет. Убедившись, что никому это не интересно, он быстро и скомкано пробежал за пару лекций по программе, а дальше, уже не обращая внимания на класс, читал у доски себе под нос что-то о теории меры, потоках Риччи и подобных вещах. Он регулярно мотался с лекциями в западные ВУЗы и видимо во время наших занятий просто готовил лекции для адекватных мест и студентов. Я частенько подходил к нему со своими вопросами и он был единственным преподавателям, у которого чаще всего был на эти вопросы всегда готов адекватный от