Мы вчера с М. решили сходить в сельпо, продуктов припасти на случай трудных времён. Купили три лимона (чтобы чай с лимоном пить) + три пачки соды (сода в запас, на какой фиг она нужна, я и не знаю, к своему стыду).

Из Котика Ползаева: "Раньше были сны, а потом одно Бе-Бе осталось. Висишь несколько часов в беспредметном и безвидном молочном обмороке, проснёшься и не знаешь, что и сказать. Где был? Что видел? А ничего не видел — плюхнулся в Бе-Бе и там зависал пока не вытолкнуло тебя оттуда что-то... Весной, эх, весной всё станет совсем по-другому — думал некогда Владимир. Весной, когда Пасха всё ближе и ближе, всё ближе и ближе Христос, всё ближе и ближе смерть, но и воскресение ближе... Тогда вот весной, когда солнце, и лужи, и вербы, когда уходит снежок и уходит ледок, снимает ушанку дедок и снимает платочек пуховый бабок, когда появляется нагая первозданная земля, когда скоро везде вокруг — лужи, лужи, лужи, а в лужах солнце, а в лужах небо; тогда вот весной проснёшься и везде один Христос. А там, где Христос, не может возникнуть никакое Бе-Бе. Нет белого безмолвия, нет метели, нет взвихнутой рыви, нет луж, нет весны, нет солнца, нет земли, нет Голландии, нет России. И мира нет. Везде один Христос. Вот так живёшь-живёшь среди лжи и не задумываешься: а какая она, ложь? Владимир с детства понимал, что всё не так. Вот возьмём бурлацкую песню «Эх, дубинушка, ухнем!». Ну, песня неплохая. На троечку. Но с детства ему трудно было себе представить, что измождённые люди хорошо поставленными шаляпинскими голосами вытягивают: «Мно-о-о-го песен слыхал я в родной стороне!». А настоящие слова совсем другие, сказал ему Александр Валентинович Павлов. МЫ БУРЛАКИ. У НАС СРАКИ КАК БУРАКИ. МЫ бурлАки, у нас чёрны сраки. Мы бурлАки, мохнаты как собаки. И вот после этого, действительно — Эх! Дубинушка, ухнем!".