На фото я с Сашей Сашневой. На другой со мной Михаил Мельцер и Mary Chernova. На Ключе появилось телевидение и я показывал разных людей и у них брали интервью. Потом корреспондентка сказала, что нужно у меня взять интервью. Ну, хорошо, говорю. И корреспондентка спросила: «Вы зачем сюда пришли?». Ну, как, говорю, буду выступать, да и гостей приглашал из разных городов, хочу их посмотреть на фестивале. «А зачем это вам?». Ну, как, говорю, люблю Ключ (вот уж шестой раз собираемся), поэзию люблю, музыку. И всё же, говорит, корреспондентка, вам-то это зачем? И всё. И ответить-то нечего. С девками хочу познакомиться в овраге. Затесаться в толпе и мелочь из карманов воровать.

ЧТО БЫЛО В МОЁМ ЖУРНАЛЕ  ДЕСЯТЬ ЛЕТ ТОМУ НАЗАД. Вовсе не с целью эстетического наслаждения, а с исследовательскими целями я пересмотрел «самый мерзкий фильм тысячелетия» Зелёный Слоник. Там очень много интересного, на которое я раньше не обращал внимания. Епифанцев, окончательно свихнувшись, убивает и насилует начальника гауптвахты, которого играет Осмоловский, не только из-за оскорблений и унижений. К сумасшествию его подвигает и то, что сокамерник его Пахомов обращается к нему безлично и во множественном числе, произнося телеги о том, что «почему вы люди такие злые? будьте же людьми!» и проч. Есть множественное число, как древняя формула могущества – Мы, Николай Второй и т.д. Но здесь, не то. В своё время в церковной среде некоторые священники, обращаясь к конкретному человеку, говорили «дорогие мои!». Я думаю, делалось это для того, чтобы в своём священническом служении совершенно дистанцироваться от индивидуальных свойств человека: мол, не должно меня смущать, что Вероника симпатичная, а Владимир уродлив и гадок – перед Господом все имеют равное достоинство. В фильме же все слова и все ситуации, в которых оказываются персонажи, направлены на полное искоренение личной человеческой монадности; того, что позволяло святым отцам человека (не человека вообще, а именно каждого человека) считать онтологической осью бытия