123 test
смешной он этот миша филипок... завистливый, совершенно никчемный и трусливый клоун от политологии.... сто я раз я ему объяснял, что никто кроме его самого в его никчемности не виноват...
жизнь прожил, а до сих пор ассистент-профессор...
смешно, ей богу
Деньги - безусловно, всеобщий эквивалент. Всеобщий - в том смысле, в каком всеобщим эквивалентом является труд. Корректнее будет сказать, что всеобщий эквивалент мы обозначаем термином "деньги" в одном из его значений.
Однако в стоимости присутствуют и другие моменты кроме труда. Прежде всего - редкость, дефицит и уникальность ресурсов, к которым прилагается труд. "Труд - отец богатства; земля - его мать".
Боттичелли или Леонардо может в деталях безупречно точно воспроизвести любой из тысяч хороших современных художников. Я уже и не говорю про Джотто, Дионисия или Фра Анжелико.
Но Джотто уникален. Он - Джотто!
И именно поэтому за деньги нельзя купить любовь. Любимая женщина или мужчина - уникальный ресурс, как картина Мурильо или Джорджоне.
За деньги можно, кстати, многое... Например, похитить любимого, изолировать его от мира на определенный период, накачать нароктиками или психотропными средствами, подавляющими волю, и любить его, сколько угодно... И здесь деньги оказываются всеобщим эквивалентом. Это как из угля делать нефть. Можно, только нефть получается не очень хорошей, а стоит все неприемлемо дорого. Да и уголь будет от такой перереботки дорожать.
И поэтому в практической жизни любовь купить нельзя. Ибо труд прилагается только к ресурсам. А уникальность ресурса или его редкость делают покупку непрактичной и нецелесообразной. И не только любовь... Есть и свобода, братство, равенство, честь, достоинство..
Tags: политэкономия, философия, экономика
Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают "винтиками" великого государственного механизма, но без которых все мы - маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо "винтик" разладился - и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за "винтики", которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это - скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это - люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей.
И.В.Сталин
http://szg-akt2.livejournal.com/146719.h
http://szg-akt2.livejournal.com/434784.h
шикарный был пост...
26 января 1917 г. Роза Люксембург писала из тюрьмы своей приятельнице.
"Это полное растворение в пошлости дня для меня вообще непонятно и невыносимо. Погляди, например, как Гете, со спокойным превосходством, возвышался над вещами. Подумай только, что он должен был пережить: великую французскую революцию, которая с близкого расстояния должна была казаться кровавым и совершенно бесцельным фарсом, а затем с 1793 до 1815 года непрерывную цепь войн... Я не требую, чтобы ты писала стихи, как Гете, но его взгляд на жизнь -- универсализм интересов, внутреннюю гармонию -- всякий может себе усвоить или по крайней мере стремиться к ней. А если бы ты сказала: Гете ведь не был политическим борцом, -- то я думаю: борец-то как раз и должен стремиться стоять над вещами, иначе он увязнет носом во всякой дряни -- разумеется, я имею в виду при этом борца большого стиля..."
Tags: цитаточка
Чем же живут и держатся лучшие в нашим нынешнем насквозь продажном, возведшем блядство в добродетель обществе ?
Страшным нравственным напряжением, сосредоточенным аскетизмом, бытовым отщепенством. При отсутствии социальной почвы под ногами личная устойчивость может покупаться только ценою идейного фанатизма, беспощадного самоограничения и самоотмежевания, мнительности и подозрительности, недреманного блюдения своей чистоты...
Это конечно раскавыченная цитата. Узнали откуда?
Но взаимные дразнилки остаются. Поэтому я очень злорадствую, когда моего сногсшибательнейшего соавтора Дарью Александровну кто-нибудь и где-нибудь называет "политологом", а иногда даже "известным политологом". Я немедленно начинаю ее поддразнивать и не упускаю возможность в следующий раз вставить в совместную статью кусочек про имманентное скудоумие политологов. Дарья Александровна злится и шипит...
Дразниться весело...
А один раз ее даже назвали "выдающимся политологом"...
Tags: Дарья Александровна, злая женщина со скалкой, тщеславие
... слегка выпив ракы, говорю турецким товарищам, обсуждающим с читающими либеральные газеты (позор!) аргентинцами проблему хиджаба (впрочем, аргентинцы значение этого слова понимают с трудом):
- На самом деле вы не понимаете... В обществе, где все девушки одеты неотличимо от дешевых или дорогих блядей, женщина в хиджабе - это чертовски эротично и сексапильно. Вам в Турции просто это сложно понять. У вас большинство женщин не одевается как проститутки...
Турецкие товарищи пытались что-то возразить, потом подумали, потом прониклись, потом были склонны согласиться... Им эта в общем-то тривиальная мысль показалась интересной....
Ту страну, за которую они погибали, мы отдали Ходорковским, Богданчиковым, Богдановым, Аликперовым и Абрамовичам...
Лично я сделал, что мог, чтобы этого не допустить... И многие ли могут этим похвастаться?
Это день траура для меня...
Что мы всесторонне бедны накопленной тысячелетней бедностью, этого нет нужды доказывать. История вытряхнула нас из своего рукава в суровых условиях и рассеяла тонким слоем по большой равнине. Никто не предлагал нам другого местожительства: пришлось тянуть лямку на отведенном участке. Азиатское нашествие - с востока, беспощадное давление более богатой Европы - с запада, поглощение государственным левиафаном чрезмерной доли народного труда, - все это не только обездоливало трудовые массы, но и иссушало источники питания господствующих классов. Отсюда медленный рост их, еле заметное отложение "культурных" наслоений над целиною социального варварства. Гнет дворянства и клерикализма русский народ чувствовал на себе никак не менее тяжко, чем народы Запада. Но того сложного и законченного быта, который вырастал в Европе на основе сословного господства, готических кружев феодализма, этого у нас не вышло, ибо не хватило жизненных материалов - просто не по карману пришлось. Мы - нация бедная. Тысячу лет жили в низеньком бревенчатом здании, где щели мохом законопачены, - ко двору ли тут мечтать о стрельчатых арках и готических вышках?
Какое жалкое, историей обделенное дворянство наше! Где его замки? Где его турниры? Крестовые походы, оруженосцы, менестрели, пажи? Любовь рыцарская? Ничего нет, хоть шаром покати. Вот разве только, что обидевшиеся из-за места Мстиславские и Трубецкие спускались под стол... Только на это и хватало сословно-рыцарской чести.
Наша дворянская бюрократия отражала на себе всю историческую мизерию нашего дворянства. Где ее великие силы и имена? На самых вершинах своих она не шла дальше третьестепенных подражаний - под герцога Альбу, под Кольбера, Тюрго, Меттерниха, под Бисмарка.
...
Бедная страна Россия, бедная история наша, если оглянуться назад. Социальную безличность, рабство духа, не поднявшегося над стадностью, славянофилы хотели увековечить, как "кротость" и "смирение", лучшие цветы души славянской. Хозяйственную примитивность страны народники хотели сделать источником социальных чудес. Наконец, перед той же самой общественно-политической убогостью ползают на брюхе новоявленные субъективисты, когда историю превращают в апофеоз интеллигенции.
Tags: цитаточка
Я не очень люблю Троцкого (моя отроческая влюбленность в него не обернулась взаимностью). Но как современно то, что он пишет, как жизненно и как актуально... Измени имена и публикуй под своим именем и будешт обречен на успех...
Это были скверные годы, эти годы торжества победителей. Но в сущности самое страшное из того, что было (было и еще не прошло), не в самих победителях воплощалось. Много хуже были те, которые шли в хвосте победителей. Но безмерно хуже для души были вчерашние "друзья" и полудрузья - морализирующие, или злорадствующие, или смакующие, или в кулак хихикающие.
Не меньшиковщина была мрачным кошмаром последних лет, а веховщина. Газета, толстый журнал, сборник, речь, комнатный разговор - все пахло веховщиной. Вы могли отмывать руки дегтярным мылом, но запах этот преследовал вас даже ночью.
В эти годы не любили Салтыкова. Это не простой вопрос изменчивых литературных вкусов, а нравственная характеристика эпохи. Не любили, потому что боялись. Образы негодяя - "властителя дум современности", торжествующей свиньи и "либерала применительно к подлости" - были невыносимы для эпохи, которая меньшиковщину дополняла веховщиной.
Когда г. Милюков, улучив момент крайнего упадка общественных настроений, заявил в "Речи", что отныне он окончательно сбрасывает со своей спины "осла", он (г. Милюков, разумеется) лишь формулировал этим способом сущность того процесса, который одновременно происходил во всех слоях и группах интеллигенции, - не только на кадетском Олимпе. Леонид Андреев и Бальмонт, Мережковский и Шаляпин, и Чуковские, и Галичи, и Жилкины, и Поссе, Энгельгардты и Минские, - все так или иначе сбрасывали со спины какого-нибудь "осленка" былых своих увлечений, симпатий и надежд.
А за ними следом шли многие, тысячи, безыменные. Разными путями и перепутьями - через необузданный индивидуализм, аристократический скептицизм, постельный анархизм, мережковщину и безыдейное сатирическое зубоскальство - все устремились к "культуре". Всем осточертел старый интеллигентский аскетизм, - захотелось чистого белья и ванной комнаты при квартире. И тоску по чистому белью Галич называл религией.
Появилась какая-то особая порода журналистов, которые таланта не имели, идей не имели и иметь не хотели, зато, обернувшись к прошлому, умели высунуть язык. Вспоминаешь, сколько раз за эти долгие три года приходилось, читая статьи, писанные собирательным Изгоевым, говорить себе: "Что ж... подождем... Нужно уметь ждать"...
Но стало ясно: если мы обречены были пережить позор веховского пленения общественной мысли, так это потому, что интеллигенция осталась на открытой сцене одна - со своими газетами, журналами, альманахами, сатириконами, литературными кабачками и со своей слабостью, - снова одна, после того как должна была убедиться, физическими глазами своими увидеть, что настоящая, подлинная и несомненная история делается не ею, а какими-то другими, большими силами... Стало ясно, как ненадежны те источники нравственной устойчивости, которые интеллигенция может найти в себе самой...
И самое важное: когда вспоминаешь, что случилось после выхода этой статьи, ощущение безнадежно проигранной борьбы твоей жизни притупляется...Tags: история, цитаточка