Ванька Жуков, приехавший год назад в столицу на ученье менеджерскому ремеслу, задержался после ухода начальства в офисе. Дождавшись, когда хозяин и непосредственная начальница ушли в ночной клуб, он пробрался к компьютеру и стал писать. Прежде чем нажать первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна и прерывисто вздохнул.
«Милые Госдеп и Евросоюз! - писал он. - И пишу вам письмо. Поздравляю вас с успешной перезагрузкой отношений с Россией и желаю вам всего самого, что ни есть. Нету у меня никого, только вы у меня одни остались…»
Ванька перевёл глаза на тёмное окно, в котором мелькало отражение его компьютера, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, бывшего участкового. Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с односельчанами. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потёрли снегом...
Ванька вздохнул, и продолжил настукивать по «клаве»:
«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я стал мыть в наказание его «мерин» зубной щеткой и по нечаянности оцарапал крыло. А на неделе начальница на корпоративе взяла с блюда селёдку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Шутила она так. Коллеги надо мной насмехаются, а хозяин бьёт, чем попадя, но в основном рублём. А денег никаких нету: всё уходит за съёмную квартиру, так что накопить на собственную у меня уже никак не получится, а домой возвращаться нельзя, потому как там работы никакой нет.
Милые Госдеп и Евросоюз, сделайте божецкую милость, занесите всё население Российской Федерации в «список Магнитского», чтобы отсюда в Европы с Америками никто не ездил и денег там, у нас украденных, не оставлял, и в банки ваши не вкладывал, и детей своих там всяким безобразиям не учил. И тогда хозяева мои, да и не только мои, деньги станут в свою страну инвестировать, потому как куда же их ещё девать будет? Вот и я вернусь домой, в свой тихий городок, женюсь, заведу детишек и буду спокойно работать скорняком, и заживу, как человек. Хоть и скромно, но достойно, а не буду давиться по утрам и вечерам в метро и в других видах транспорта, не пойми для чего. Кланяюсь вам, Госдеп с Евросоюзом, в ножки и буду вечно Бога молить занести нас всех в «список Магнитского», а то помру...»
Ванька покривил рот, потер своими затекшими пальцами глаза и всхлипнул.
«А если что, то секите меня, как Сидорову козу... Госдеп с Евросоюзом, милые, нету у меня жить никакой возможности, просто смерть одна. А Москва город большой. Дома всё господские, и «мерседесов» с «майбахами» много, а житья нету, и пробки сплошные...»
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за ёлкой всегда ходил в лес дед и брал его с собой. Весёлое было время!
«Милые Госдеп и Евросоюз! Сделайте так, чтобы из России больше никто никуда и выехать не смог, даже в Турцию. Пожалейте меня, несчастного менеджера по продажам. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой...»
Ванька проверил, нет ли в тексте грамматических ошибок, и щёлкнул по картинке «Отправить».
Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел вязаную ещё его бабушкой шапку, купленный на «черкизоне» китайскую куртку и выбежал на улицу...
Убаюканный сладкими надеждами, он заснул в вагоне метро. Ему снилась печка. На печи сидит дед, свесив босые ноги, и читает его письмо в Госдеп и в Евросоюз. А Интернет бурлит и обсуждает санкции. А начальники залегли по больничным койкам...

http://narpolit.com/zametki/vseh_%E2%80%93_v_spisok_magnitskogo_00-21-04.htm