Изменение прогноза западных агентств по кредитному рейтингу Китая – был стабильным, стал негативным – многими воспринимается как подтверждение негативных явлений в экономике КНР и чуть ли не как предчувствие серьезного кризиса. На деле речь идет не об ослаблении Китая, а о попытке его ослабить, так как планы Пекина на будущее никак не могут устраивать Запад.

Объективно сильным ходом западных стран в экономическом противостоянии с государствами, отказывающимися присоединиться к глобалистскому вашингтонскому консенсусу, стала готовность похоронить свои рейтинговые агентства (ранее газета ВЗГЛЯД об этом уже писала). Фактически их репутация была обнулена после дефолта Исландии, когда в марте 2010 года было принято решение, что исландские банки свои задолженности выплачивать не будут. С тех самых пор рейтинги глобальных агентств использовались в системах управления рисками скорее по инерции. Никто из серьезных людей им больше не доверяет, но пока не создан альтернативный механизм риск-менеджмента, старую схему можно использовать как информационное оружие для ослабления Китая.

Это оружие выстрелило именно сейчас совсем не случайно. Вашингтон и его сателлиты планируют сохранение старых правил игры, но у Китая совсем иное видение собственного будущего. А именно – совокупность масштабных реформ и создание устойчивого экономического роста за счет увеличения внутреннего спроса. А это не только противоречит западному видению мира и места КНР в этом мире, но и прямо означает, что если Китай будет потреблять больше, то другим придется потреблять меньше.

Империи наносят ответный удар

В своих попытках навязать Востоку единый мировой порядок Запад продолжает жертвовать своим долговременным преимуществом – остатками авторитета рейтинговых агентств, тем более что фактическая монополия была им потеряна с созданием китайского рейтингового агентства «Дагун». Для КНР это была назревшая мера, ибо, как подчеркивает самая влиятельная газета страны «Женьминь Жибао», «присвоение рейтинга западными рейтинговыми агентствами определенно носит идеологический характер». Показательно, что разговор в этом случае идет о занижении не китайского, а российского рейтинга. «Валютные резервы России остаются очень большими по сравнению с ее госдолгом. Западные рейтинговые агентства чрезмерно пессимистичны при составлении суверенного рейтинга России», – подчеркивает издание.

В «Дагун» говорят, что при составлении рейтинга какой-либо страны необходимо учитывать ее платежеспособность и динамику факторов, влияющих на эту платежеспособность. «Снижение рейтинга страны при отсутствии таких факторов лишь оказывает негативное влияние на рынок капитала, приводит к движению капитала в неправильном направлении и препятствует восстановлению мировой экономики. Если учитывать ряд вышеуказанных факторов, то в платежеспособности российского правительства не произошло значительных изменений, нет причин для понижения суверенного рейтинга», – выносят свой вердикт китайские специалисты.

Ответом стал новый удар рейтинговых агентств Запада, но на сей раз уже по самому Китаю. Крайне невнятные, зато весьма громкие комментарии либеральной прессы по поводу того, что Standard & Poor's (а до того – Moody's) пересмотрело свой прогноз по кредитному рейтингу Народной республики со стабильного на негативный, создают впечатление об этом как о чем-то серьезном в плане влияния на экономику КНР. Даже несмотря на то, что долгосрочный рейтинг страны одновременно был подтвержден агентством на очень высоком уровне AA-.

Объясняется эта шумиха просто – это часть все того же рейтингового шантажа. В мире постепенно складывается консенсус государств, выступающих против нового этапа неолиберальной экономической глобализации на правилах, которые пытаются установить в Вашингтоне (видный индийский экономист Прабат Патнаик говорит, что ключевой чертой всех неолиберальных правил является неоспариваемая глобальная гегемония международного финансового рынка). При этом текущий год – это первый год тринадцатого пятилетнего плана социально-экономического развития Китая, в рамках которого в период 2010–2020 планируется удвоить объем валового внутреннего продукта и доходы на душу населения, а также «переключить» двигатель роста экономики с инвестиций и экспорта на внутреннее потребление. Это значит, что среднегодовой прирост экономики КНР в новую пятилетку должен быть не ниже 6,5%.

Такой план не может не вызывать тревоги у западных хозяев жизни, которые вдруг обнаружили, что у их концепции Трансатлантического и Транстихоокеанского партнерств появился конкурент. А ставки меж тем весьма высоки. «Когда мы разовьем глубокие связи в ТТП, мы сможем переписать правила международной торговли на основе своих ценностей», – заявил накануне госсекретарь США Джон Керри, выступая в Тихоокеанском совете по международной политике в Лос-Анджелесе.

В то же время налицо значительное расширение ШОС (после вступления в организацию Индии и Пакистана она объединяет уже более половины человечества) и устойчивое желание Пекина переориентировать эту организацию с вопросов безопасности на проблемы экономического развития и международной кооперации. Если добавить сюда программу нового Шелкового пути и создание Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, становится очевидно, что у Запада действительно есть очень серьезный повод для того, чтобы опасаться за свою гегемонию.

Игры с цифрами и реальность

На 2016 год в КНР запланирован рост ВВП на 6,5–7%, только в городской местности будет создано свыше 10 млн новых рабочих мест, уровень инфляции удержится на уровне 3%, а городской зарегистрированной безработицы – в пределах 4,5%, даже несмотря на уже упомянутую ликвидацию избыточных производственных мощностей. Наконец, доля бюджетного дефицита в ВВП и долговая нагрузка правительства остаются на относительно низком уровне по сравнению с ведущими экономиками мира. При этом правительство подчеркивает, что экономические успехи народного Китая «достигнуты на фоне крайне сложной и суровой международной обстановки». В прошлом году темпы роста мировой экономики были самыми низкими за последние шесть лет, темпы роста международной торговли и того ниже, а цены на основные виды товаров круто упали.

С другой стороны, правительство начало активную фазу налоговой реформы. За счет «разумного» роста дефицита бюджета снизят нагрузку на предприятия, налог на предпринимательскую деятельность заменят на НДС (с широким применением его возврата по капитальным вложениям), будут отменены несколько десятков сборов. Изменится и система распределения налогов между бюджетом КНР и провинциальными бюджетами. Что до монетарной политики, она будет взвешенной и «в меру гибкой» – с углублением реформы по маркетизации процентных ставок, совершенствованием механизмов валютного курса, который будет стабилизирован «в основном на разумном и сбалансированном уровне». Будет продолжено и реформирование государственных коммерческих банков.

В целом китайское руководство считает, что в условиях адаптации к новому экономическому эквилибриуму «макроэкономическая политика должна быть устойчивой, отраслевая – целенаправленной, микроэкономические меры – гибкими, реформы – практичными, а политика в социальной сфере будет направлена на поддержку малообеспеченных слоев населения в целях достижения равновесия между стабилизацией роста и структурным регулированием». 

Кому-то больше, кому-то меньше

Ставка китайского руководства на экономическое развитие за счет внутреннего спроса, который должен стать «устойчивой и прочной опорой», на практике будет означать не только рост уровня жизни китайцев до «среднезажиточного». Она явно предполагает, что с учетом низкой конъюнктуры мировых сырьевых рынков и отсутствия новых инвестиций в них сокращение реального потребления в других странах мира практически неизбежно.

Ослабление внешнего спроса будет компенсироваться также государственной поддержкой внешнеэкономической деятельности. Ли Кэцян подчеркивает, что «с учетом актуальных потребностей Китая в повышении качества и эффективности национальной экономики и ее модернизации следует неуклонно расширять открытость внешнему миру». И это не пустые слова, а вызов продвигаемым США трансокеанским партнерствам, прежде всего, в виде программы «один пояс и один путь».

Добавим сюда резкий рост урбанизации «нового типа» – в прошлом году доля городского населения КНР превысила 50%. Пока еще Китай экспортирует продовольствие и уделяет большое внимание развитию сельского хозяйства, но в связи с ростом уровня жизни населения через несколько лет он уже будет импортировать продукты питания. 

В каждый конкретный момент времени глобальное производство ресурсов ограничено технологически, и остается открытым вопрос: сможет ли мировое хозяйство компенсировать двукратный рост потребления четверти всего человечества, учитывая многолетний производственный цикл новых инвестиций? Конечно, мы наблюдаем резкое падение уровня жизни и потребления на Ближнем Востоке и в Африке (в основном в результате «арабской весны» и агрессивной политики стран НАТО), а также и в Восточной и Южной Европе в результате их вхождения в ЕС или попадания под влияние ЕС (скажем, Украины). Но хватит ли этого сокращения, чтобы компенсировать двукратный рост потребления ресурсов в Китае? Если Китай выполнит свои планы (а в этом мало сомнений), кто-то (видимо, привыкшие к благам «общества потребления» европейцы и американцы, но, возможно, и Россия) будет потреблять меньше.

Если верить Ли Кэцяну, 2016 год – это «первый год решающего периода для полного построения среднезажиточного общества и ключевой для продвижения структурных реформ». И тут нельзя не отметить, что премьер Госсовета никогда не давал оснований сомневаться в его словах. В отличие от Standard & Poor's и Moody's, которые перестали заботиться о своей репутации, и продолжать верить их рейтингам может только безнадежно наивный человек.

Текст: Саид Гафуров