Конечно, я написал некролог на смерть полковника Каддафи. Многие говорят, что я поторопился. Доказательств нет.
Ну, тут что я могу сказать? Если полковник Каддафи жив, то я обрадуюсь, а народные приметы (ливийцы не менее склонны, чем русские, верить приметам) говорят, что это примета - ошибочный некролог - очень добрая.
Я, кстати, написал некролог под влиянием почти непрерывно звонящих мне журналистов, чья работа реагировать на новости оперативно. И многие из них выражали сомнение в точности факта. Они лучше меня работают с источниками информации.
"Война – вещь непредсказуемая и винтовка не разбирает, а тем более снаряд, куда летит. Верить или нет – так даже вопрос ставить нельзя.
Снаряд может убить любого. Вопрос можно ставить о развитии событий при том или ином варианте.
Для меня, например, очевидно, что, учитывая социально-психологическую культуру ливийского населения, в том случае, если полковника Каддафи убили, то среди населения, народа будет распространено убеждение, что он жив и скрывается. Больше того, то, что условно называется "арабский гений", он неоднократно давал нам примеры убежденности в том, что человек, который, как выяснялось, погиб, а в течение длительного времени считался скрывшимся, а потом переходил в плоскость религиозного убеждения. Например, это характерно для друзов, и, в широком смысле для исмаилитов и шиитов, которые были убеждены, что последний имам, который был, очевидно, убит, он "ушел в сокрытие". По-русски это коряво звучит, а по-арабски – очень красиво, одним словом, у нас такого эквивалента даже нет.
Даже если он погиб, то среди населения будет абсолютная убежденность, в том, что он где-то скрывается, что погиб двойник и т.д.
Сам факт того, погиб он или нет, неправильно обсуждать. Сама природа войны не исключает того, что человек может погибнуть в любой момент. Только факты могут помочь определить это.
Тут нужно учесть следующее: для решения тактических задач могут использоваться, и неоднократно использовались, массовой дезинформацией СМИ через источники, связанные с инсургентами, с мятежниками, и нужно иметь в виду, что при анализе любой информации исходящей от них, мы совершенно точно не можем полагаться на нее. Это верно.
С другой стороны, то, что они неоднократно лгали, означает, что верить им нельзя, но не означает, что они не могут сказать правду.
Поэтому я, находясь очень далеко от Сирта, от Ливии вообще, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. А что касается фото и киноматериалов, то современное искусство психологической войны доведено до абсолюта. У меня нет априорной возможности сказать точно, правда это или нет, но..."