SZG

09:29 am: Новейшая история Китая

Пробуждение Китая
1

Над этой свалкой матерчатых чемоданов и термосов, над всем этим Базаром Городской гостиницы, которым народные демократии всегда гордятся, возвышаются мифологические изображения. Чемоданы и мебель у капиталистов не такие грубые, как у тех; но кто сумеет переправиться через огромные реки, преодолеть тибетские снега? Через четверть часа то, что здесь продается, исчезает перед масштабом их грез. Для миллионов людей, скопившихся на скалистом побережье Гонконга, необъятные пространства за черной линией горизонта - это не страна народных коммун, высоких доменных печей и гигантских заводов, и даже не страна атомной бомбы, а страна Великого Похода и его вождя. Так и Россия по ту сторону Триумфальной арки была не страной колхозов, а страной Ленина и Октябрьской революции.

Прощай, Сингапур и его щупальца, его острова, его Таиланд. Прощай, Вьетнам и его вероломная война; прощай, Хо Ши Мин. Здесь начинается большая игра: из пыли создается самая великая империя мира. То, что выражают эти изображения, - больше, чем Индия, больше, чем Советский Союз и Америка: это Рим.


Великий Поход насчитывает не больше 20-ти тыс. выживших: 800, как говорят, "ответственных работников". Другая сторона залива переполнена грезами так же, как Рамаяна - грезами Индии, как Олимп - грезами Греции.

Все начиналось с побед.

Осенью 1928-го VI Конгресс в Москве определил, наконец, место и роль крестьянского движения.
Это был конец первого раскола. Родились красные армии: мятежи в армиях Гоминьдана следовали один за другим, и мятежники присоединялись к Мао в горах Цинь Ган. Но его продовольственных запасов не хватило бы и на одну армию.

Гоминьдан, создавший правительство в Нанкине, выставил против 40-ка тыс. Мао 100 тыс. человек Первой карательной кампании. Посредством маневренной войны, а также благодаря поддержке населения, армия Нанкина была рассеяна за 2 месяца.

Через 4 месяца во Второй карательной кампании участвовало уже 200 тыс. человек. Та же тактика, те же результаты.

Через месяц Чан Кайши сам принял командование над армией в 300 тыс. человек. Армии Мао в течение 5-ти дней атакуют 5 колонн, захватывают значительное количество техники и оружия, и в октябре Чан Кайши возвращает войска Третьей карательной кампании.

Создается советское правительство Китая под председательством Мао.

В декабре 1931-го 200 тыс. солдат противника переходят на его сторону. Красная армия начинает свое наступление. В 1935-м Нанкин бросает в бой Четвертую карательную кампанию, теряет 13 тыс. человек в одном только сражении и наблюдает за гибелью своей лучшей дивизии.

Однако советники Чан Кайши (среди которых были фон Фалькенхаузен и фон Сект, бывший ранее начальником Генштаба германской армии) приняли в ней участие и извлекли уроки. Для Пятой карательной кампании. Нанкин собрал почти 5 млн. человек, танки, 400 самолетов. Мао выставил 180 солдат, 200 тыс. ополченцев (вооруженных пиками!) и 4 самолета, захваченные в Нанкине. Ни бензина, ни бомб, ни артиллерии и совсем немного боеприпасов. Чан Кайши больше не продвигался вглубь советской территории: он окружил ее дотами, китайской стеной. Красная армия осознала, что она попала в ловушку.

Япония объявила Китаю войну, и Мао тогда пожелал стать символом защиты китайского народа, тогда как Нанкин гораздо меньше сражался с японцами, чем с коммунистами. Для этого следовало завоевать Север, где шла война; однако вначале Красная армия отходит на тысячи километров в глубь Тибета. Несмотря на множество препятствий, на вражду кланов, на то, что некоторые деревни целиком переходили на сторону противника, Мао утверждал, что все крестьянство Китая на его стороне, при условии, что оно это понимает. Несомненно, в Великом Походе было что-то авантюрное, что-то близкое к походу Александра Македонского, который по характеру был похож на Мао. Но прежде всего, следовало выбраться. В этих пустынных местах Красная армия, постоянно подвергавшаяся бомбардировкам, уже потеряла 60 тыс. солдат.

90 тыс. мужчин, женщин и детей пытались прорвать блокаду. Постепенно передовые части армии стали партизанскими отрядами. 16 октября, сконцентрировавшись на юге, она приступом взяла вражеские укрепления и повернула на запад.

2

Мулы были нагружены пулеметами и швейными машинками. Армию сопровождали тысячи людей без оружия. Сколько их осталось в деревнях - или на кладбищах? Партизаны с пиками с красной кисточкой на конце, в шляпах из зеленых веток выдержали еще какое-то время, некоторые даже 3 года. Войска Нанкина их уничтожили. Армия Мао бежала.

3

Через месяц, преследуемая авиацией, она прошла через 9 сражений, пересекла 4 линии дотов и 110 полков. Она потеряла треть своих людей, сохранила только свою военную технику и несколько передвижных типографий. Чан Кайши соединил войска за Янзцы и разрушил мосты. 100 тыс. человек вместе с артиллерией поджидали Мао у реки Гэдзю. Красные разгромили 5 дивизий, провели собрание своего Центрального комитета во дворце губернатора, завербовали 15 тыс. дезертиров и организовали молодежные отряды. Мао повернул на юг и встретил там Чан Кайши, который двигался в Индокитай.

Это была река Дадухэ, через которую переправиться было не легче, чем через Янзцы. Чтобы добраться до нее, нужно было еще войти в огромный лаотянский лес, в который китайская армия еще никогда не вступала. Однако несколько красных офицеров только что освободили вождей племени лоло. И лоло провели красных через свои леса, в которых авиация Нанкина потеряла их след, вплоть до паромов на Дадухэ, которые они с лоло внезапно захватили.

Переправа армии этими паромами потребовала бы нескольких недель. Авиация Чан Кайши, следившая за рекой, обнаружила их колонны. Его войска обогнули леса и готовы были вступить в бой. В Нанкине уже говорили о похоронах Красной армии.

Существовал только один мост, между крутыми обрывами, над быстрым потоком. Форсированным маршем, под бомбами, в бурю, армия выдвинулась вдоль реки, на поверхности которой отражались тысячи факелов, привязанных за спинами солдат. Когда авангард добрался до моста, он обнаружил, что половина настила уже сожжена. Напротив стояли вражеские пулеметы.

Всему Китаю известны фантастические устья его великих рек, крики хищных птиц, такие же яростные, как и вода, зажатая меду острыми скалами, протыкающими насквозь низкие тяжелые облака. Воображение не перестают поражать эта ночная армия факелов, огни мертвецов, принесенных в жертву богам реки; и эти колоссальные цепи, протянутые через бездну, словно к вратам ада. Настил сгорел, и осталось только 13 кошмарных цепей: моста больше не было, только его скелет, растянутый над дико грохочущим потоком.

Пулеметы красных присутпили к работе. Под сетью свистящих пуль добровольцы, повиснув на скользких цепях, звено за звеном, раскачивая свои тела, стали продвигаться по мосту. Один за другим они падали в грохочущую воду, но ряды бойцов, висящих над пропастью, раскачивающихся своим усилием и под порывами ветра, неумолимо продвигались. Пулеметы легко добирались до них, но кривая из девяти рядов, с гранатами за поясом, защищала тех, кто висел над ней. Самая большая опасность поджидала их, когда они попытались подняться, подтянувшись на руках, и не могли сделать это иначе, как все вместе. Пленники потом будут рассказывать, что оборона была парализована внезапным появлением людей на цепях на середине моста; может быть, большинство наемников не захотело вступать в бой с героями, которые только что на глазах у них совершили легендарный подвиг. У первых добровольцев, забравшихся на мост, было время забросать гранатами пулеметы противника. И нападавшие пересекли огненную завесу. Пулеметы с обеих сторон замолчали; враг отступал. Армия прошла.

Крестьянская армия впереди безоружных людей, косо, как бурлаки, наклонившихся к земле; масса таких же, как в разделенной Индии, сгорбленных, но исполненных решимости вступить в бой. 5 тыс. километров и освобожденные по пути деревни: некоторые - на несколько дней, другие - на несколько лет; эти наклонившиеся к земле тела, казалось, встают из могил Китая, а висящие над горловиной реки цепи протянулись через саму историю. Они были также и тюремными цепями: в Китае они использовались в тюрьмах еще совсем недавно. Эти несчастные, сраженные пулей, падали, разжав руки, и вся китайская нищета о сих пор смотрит, как их руки раскрываются над вечно грохочущей пропастью. За ними следуют другие. Во всех китайских воспоминаниях ряды бойцов, висевших над пропастью, медленно продвигавшихся вперед, к своему освобождению, казалось, раскачивают те цепи, к которым веками были прикованы.

В этом эпизоде погибло все же меньше людей, чем выжило. Армия добралась до района, где дотов Нанкина было не так много, и перехватила инициативу. Но предстояло еще восхождение на заснеженные Великие Горы. В низинах Китая в июне было тепло, но на высоте 5 тыс. метров стоял мороз, и люди с Юга, одетые в хлопок, стали умирать. Горных троп не было; армия должна была сама проложить себе дорогу.

Две трети животных армейского копуса погибло. Бесконечные горы, а вскоре и бесконечные мертвецы: маршрут Великого Похода можно проследить по скелетам - и тех, кто остался лежать под пиком Пера Грез, и тех, кто обогнул вершину Большого Барабана по вертикальным отвесам над бездоной горной пропастью. Смертоносные тучи скрывали богов в тибетских снегах. Наконец, армия, покрытая с ног до головы инеем, добралась до полей Нао-юэня. Внизу все еще было лето.

Оставалось 45 тыс. чел.

Красные собрали под свои знамена 100 тыс. солдат; но после разногласий, благодаря которым наступление Нанкина оказалось удачным, Мао отправился в Великую Степь с 50-ю тысячами. Чжу Дэ остался в Сычуане.

Великая Степь - это был также и лес, истоки 9-ти великих рек, но, прежде всего, обширные болота, населенные независимыми племенами. Королева манцзы приказала сжечь живым любого, кто вступит в контакт с китайцами, красными или нет. Мао не сумел с ними договориться. Оставались поля с незрелыми хлебами и репами, каждую из которых делили на 15 человек. И сплошные болота.

Армия шла вперед, проводниками были местные жители, взятые в плен. Бесконечный дождь на бескрайних лугах и неподвижная вода под белым туманом. Облака плыли над самым болотом, и лошади проваливались в топь. Ночью солдаты дремали стоя, связанные как охапка хвороста. Через 10 дней добрались до Ганьсу. Войска Нанкина перестали их преследовать или просто заблудились в болотах.

Под командованием Мао было не больше 25-ти тыс. человек. Еще один военный парад: солдаты в вывернутых наизнанку звериных шкурах. Ряды оборванцев прошли под потрепанными знаменами, похожими на знамена наших маки.

В Нанкине были собраны новые войска, при поддержке кавалерии китайских мусульман, которые должны были покончить с красными. Но никакое войско наемников не могло сразиться с этими добровольцами, несмотря на их истощение, несмотря на то, что противник отрезал их от баз. Лошади, захваченные у татар из степей Китая, станут кавалерией Юннаня. 20-го октября 1935-го у подножья Великой Стены всадники в шляпах из листьев, верхом на маленьких мохнатых лошадях, похожие на доисторических воинов, присоединились к трем советским армиям Шэнси под командованием Мао. У него осталось 20 тыс. чел, из числа которых лишь 7 тыс. шли за ним еще с юга. Они прошли 10 тыс. км. Почти все женщины умерли, дети брошены на произвол судьбы.

Великий Поход закончился.

4

Когда они пришли, от нации оставался один лишь позор, от земли - лишь голод. Но если десятки тысяч погибших или дезертиров были заменены другими, то десятки тысяч отсутствовавших соратников не были ни погибшими, ни дезертирами. Во многих провинциях гражданская война, вспыхнувшая после Великого Похода, должна была продолжаться еще 2 года и останавливать вражеские дивизии, порой целые армии. Репрессии в Цзянси (миллион жертв) оставили крестьянство провинции без права голоса, но с ненавистью. Великий Поход принес надежду двумстам миллионам китайцев, и эта надежда не исчезла с последним бойцом. Эта фаланга оборванцев, за которой шли последние нищие, сыграла роль кавалерии Аллаха: подойдя к Великой Стене, она объявила войну Японии. Военное поражение закончилось политической победой. Везде, где проходила Красная армия, она становилась защитницей крестьян. И Китая.

5

В музее - фотографии руководителей забастовки 1925 года, первой забастовки Гонконга; все они умерли. Под лентой с датой "4 мая 1919" тюремная решетка. На земле - средневековые кандалы, которые носили осужденные после подавления коммуны Кантона. Деревня мятежников, сопротивлявшаяся войскам Гоминьдана 10 месяцев; женские отряды; казни в Шанхае: осужденные на коленях, глаза завязаны черной тканью; макет завоевания Хайнаня армией джонок... Вот пики с короткими красными кисточками, вот длинные пики из Яньана, шляпы тонкинцев.

Этот народ, у которого не было министерства юстиции, но было министерство наказаний, собрал здесь такие же фотографии, что и в Москве, такие же, какими обычно дорожат верующие. Этот народ верит, что музей рассказывает о революции, а на самом деле он рассказывает о мучениках.

Вот эта Спарта.
Вот переход черной кавалерии через ущелье, шествие солдат по Великой Стене, пушки, сделанные из стволов деревьев; рядом со средневековыми пиками деревянные ружья, вручную изготовленные гранаты. Вот березовая кора, заменявшая бумагу.

Я встречал в Сибири воспоминания о такой примитивной гражданской войне, но сибирские партизаны не сражались один против ста. Тысячелетнее китайское крестьянство зафиксировано здесь в тот момент, когда оно поднялось, чтобы завоевать Китай, и встало под знамена единственного человека, который мог привести его к победе: на витринах рядом с пиками стояли винтовки и пулеметы, захваченные у японцев и у солдат Чан Кайши.

Это Китай, лишь немного религиозный, но так сильно связанный со своей землей, своими реками, со своими горами и мертвецами, воскресает благодаря другому культу - культу предков, для которого история освобождения - это Евангелие.

6

После того как Чан Кайши уничтожил коммунистов в Шанхае и в Ханчжоу в 1927-м, Мао организовал крестьянскую милицию. Тогда все русские, ссылавшиеся на марксизм-ленинизм, все китайцы, которые от них прямо зависели, основывались на принципе, что крестьянство никогда не сможет победить в одиночку. Как троцкисты, так и сталинисты. Как возникла эта идея? Когда он противопоставил толпу крестьян, вооруженных копьями, всем марксистам, зависящим от русских, а следовательно, от Коминтерна?

- После удара Чан Кайши в Шанхае мы рассеялись. Как вы знаете, я решил вернуться в свою деревню. Когда-то я видел великий голод в Чжан-Шэ и отрезанные головы мятежников, надетые на колья. В трех километрах от моей деревни не осталось коры на деревьях в 4 м высотой: голодные съели ее. Из людей, которым приходилось есть кору, мы могли создать бойцов лучших, чем из шоферов Шанхая. Ни Горький, великий поэт-бродяга, ни Сталин не знали ничего о крестьянах. Нет ничего разумного в том, чтобы смешивать ваших кулаков с бедняками слаборазвитых стран. И нет абстрактного марксизма, есть конкретный марксизм, примененный к конкретному Китаю, к голым, как люди, деревьям, потому что люди хотят их съесть.

Вплоть до взятия Пекина Сталин верил Чан Кайши, который должен был задушить эту случайно появившуюся, даже не сталинскую партию, как он задушил ее в Шанхае в 1927-м. Хрущев утверждал, что Сталин был готов порвать с китайскими коммунистами. В Северной Корее он оставил заводы нетронутыми; в регионах, которые собирался занять Мао, он их разрушил.

- Представтье себе жизнь крестьянина. Она всегда была плохой. Она никогда не была хуже, чем в конце правления Гоминьдана. За малейший проступок там закапывали живьем, крестьянки надеялись вновь родиться собаками. Крестьяне совсем не знали капитализма: перед ними было феодальное государство, укрепленное пулеметами Гоминьдана. Первая часть нашей борьбы была крестьянской войной. Завоевать не свободу слова, голоса или собраний, а свободу выжить. Мы организовали крестьянскую войну, но не мы ее вызвали. Революция - это драма страстей; мы завоевали народ не потому, что обращались к его разуму; мы пробуждали в нем надежду. Перед лицом голода жажда равенства приобретает силу религиозного чувства.

Вы должны отдавать себе отчет, что до нас никто, обращаясь к массам, не обращался ни к женщинам, ни к молодежи. Ни к крестьянам. И те и другие впервые почувствовали, что это все их касается.

Над Запретным Городом я увидел увешанное цепями дерево, на котором повесился во время вторжения манчжуров последний император династии Мин. Я нашел также и фотографию двух монахинь, которые возглавили восстание боксерев и попали в руки европейцев. Лоти видел их в тюрьме Тьень-цзинь: они сидели в углу камеры, так же, как, наверно, и Жанна д'Арк. Они были предшественницами Мао.

Я думал о беспокойстве Мао; а за ним был огромный нищий народ...

А. Мальро.