|
|
Пишет ta6y (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} ta6y)@ 2004-12-07 02:35:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
эмпатические выписки после полуночи
Когда я наедине с созданием, уже благодаря своему полу столь отлич-ным от меня, мое сознание отчужденности и ничтож-ности усиливается до того, что, отчаявшись сказать своей собеседнице хоть что-нибудь, что могло бы стать завязкой разговора, а также будучи неспособным по-ухаживать за ней, если оказывается, что она привлекает меня, я принимаюсь, за неимением другого предмета. говорить о самом себе; напряжение возрастает с каждой
моей фразой, и случается, что между мной и моей наперсницей начинают пробегать токи какой-го стран-ной драмы, ибо чем сильнее тревожит меня мое началь-ное смятение, тем сильнее тревога, с которой я говорю о самом себе, делая сильный упор на это чувство оди-ночества, отчужденности от внешнего мира, доходя в конце концов до того, что уже сам не могу разобрать, соответствует ли описанная мной трагедия непрестан-ной реальности моего существования или же она явля-ется образным выражением этой сиюминутной тревоги, которая меня охватывает, едва лишь я соприкасаюсь с каким-либо человеческим существом и сталкиваюсь с необходимостью говорить. Таким образом, перед лицом женщины я все время пребываю в состоянии какой-то неполноценности; чтобы между нами произошло что-либо решительное, необходимо, чтобы это она про-тянула мне руку; так что мне никогда не выпадает обычная роль самца, который добивается победы, и в этом столкновении двух сил я всегда представляю собой укрощенную стихию. Более того, идя в общем-то на поводу и пользуясь подвернувшейся возможностью, причем неважно, соответствует она моим желаниям или нет, я всякий раз испытываю унизительное ощущение, что снова довольствовался тем, что само шло в руки, что сам не делал выбора. Откуда это постоянное ощуще-ние слабости и в то же время обмана, если случается, что я люблю и любим?
Когда я наедине с созданием, уже благодаря своему полу столь отлич-ным от меня, мое сознание отчужденности и ничтож-ности усиливается до того, что, отчаявшись сказать своей собеседнице хоть что-нибудь, что могло бы стать завязкой разговора, а также будучи неспособным по-ухаживать за ней, если оказывается, что она привлекает меня, я принимаюсь, за неимением другого предмета. говорить о самом себе; напряжение возрастает с каждой
моей фразой, и случается, что между мной и моей наперсницей начинают пробегать токи какой-го стран-ной драмы, ибо чем сильнее тревожит меня мое началь-ное смятение, тем сильнее тревога, с которой я говорю о самом себе, делая сильный упор на это чувство оди-ночества, отчужденности от внешнего мира, доходя в конце концов до того, что уже сам не могу разобрать, соответствует ли описанная мной трагедия непрестан-ной реальности моего существования или же она явля-ется образным выражением этой сиюминутной тревоги, которая меня охватывает, едва лишь я соприкасаюсь с каким-либо человеческим существом и сталкиваюсь с необходимостью говорить. Таким образом, перед лицом женщины я все время пребываю в состоянии какой-то неполноценности; чтобы между нами произошло что-либо решительное, необходимо, чтобы это она про-тянула мне руку; так что мне никогда не выпадает обычная роль самца, который добивается победы, и в этом столкновении двух сил я всегда представляю собой укрощенную стихию. Более того, идя в общем-то на поводу и пользуясь подвернувшейся возможностью, причем неважно, соответствует она моим желаниям или нет, я всякий раз испытываю унизительное ощущение, что снова довольствовался тем, что само шло в руки, что сам не делал выбора. Откуда это постоянное ощуще-ние слабости и в то же время обмана, если случается, что я люблю и любим?
