ta6y: чтение на диване после чашки чая dilmah с кусочком халвы и распечаткой на принтере ПРО БАНКИ І БАНКІ

чтение на диване после чашки чая dilmah с кусочком халвы и распечаткой на принтере ПРО БАНКИ І БАНКІ
Я сидел лицом к изображению Кеннеди и Папы Римского в раю. Втайне я восхищался этой картиной. Она поднимала настроение, помо-гала воспрянуть духом. Президент и после смерти бодр. Папа так и л учится добродушием. А вдруг все это правда? Вдруг они действитель-но встретились где-нибудь в заранее назначен-ном месте, на фоне пушистых кучевых обла-ков, - встретились и пожали друг другу руки? Вдруг все мы встретимся, словно в какой-ни-
будь эпической поэме о меняющих облик бо-гах и простых смертных, встретимся на небе-сах, окрепшие и просветленные? Я спросил у своей монахини:
- Каково в наши дни мнение Церкви о рае? Тот ли это рай, как здесь, на небесах?
Она обернулась и взглянула на картину.
- Вы что, за дурочек нас держите? Столь резкий ответ меня удивил,
- Тогда что же такое рай, по мнению Церкви, если не обиталище Бога, ангелов и душ тех, кто спасен?
- Спасен? Что значит спасен? Только круглый дурак придет сюда болтать об ангелах. Покажите-ка мне ангела. Сделайте милость. Я хочу посмотреть.
- Но вы же монахиня. А монахини во все это верят. Когда мы видим монахиню, у нас поднимается настроение. Забавно и приятно вспомнить о том, что кто-то еще верит в анге-лов, в святых, во все эти предания.
- Неужели вы во все это верите, дурья го-лова?
- Не важно, во что я верю. Главное - во что верите вы.
- Это правда, - сказала она. - Неверую-щим нужны верующие. Им ужасно хочется,
чтобы кто-то верил. Но покажите мне святого. Дайте хоть один волосок с тела святого.
Она наклонилась ко мне - каменное ли-цо, обрамленное черным покрывалом. Мне стало немного не по себе.
- Мы здесь для того, чтобы заботиться о больных и раненых. И только. А если хоти-те поболтать о рае, лучше найдите другое ме-сто.
- Другие монахини ходят в платьях, - рассудительно сказал я. - А вы здесь по-преж-нему носите старую форму. Рясу, покрывало, старомодные башмаки. Вы должны верить в древние предания. В привычные рай и ад, в ка-толическую мессу. В то, что Папа Римский не-погрешим, а Бог создал мир за шесть дней. В великие древние догматы. В то, что ад - это пылающие озера, крылатые демоны.
- Неужели непременно надо приходить сюда с улицы, истекая кровью, и рассказывать мне о сотворении мира за шесть дней?
- На седьмой Он отдыхал.
- Неужели непременно надо болтать об ангелах? Здесь?
- Конечно здесь. Где же еще? Озадаченный, обескураженный, я чуть не
сорвался на крик.

- Почему бы и нет? Зачем же вы тогда стали монахиней? Зачем у вас висит эта кар-тина?
- Это для других. Не для нас.
- Но это же курам на смех! Что еще за другие?
- Все остальные. Все, кто всю жизнь ве-рит, будто по-прежнему верим мы. Наша глав-ная обязанность - верить в то, чего больше никто не принимает всерьез. Если полностью отказаться от подобных верований, род чело-веческий погибнет. Вот зачем нужны мы. Ни-чтожное меньшинство. Чтобы олицетворять привычные вещи, старые догмы. Веру в дьяво-ла, ангелов, рай, ад. Весь мир рухнет, если мы перестанем притворяться, будто во все это ве-рим.
- Притворяться?
- Конечно притворяться. Вы что, за ду-рочек нас принимаете? Убирайтесь отсюда.
- Вы не верите в рай? Вы - монахиня?
- Если не верите вы, с какой стати долж-на верить я?
- Если бы верили вы, может, и я бы пове-рил.

- Если бы верила я, вам бы не пришлось.
- Вся эта путаница мыслей, привычные причуды и выверты, - сказал я, - Вера, ре-лигия, вечная жизнь. Великие заблуждения, издревле свойственные человеку. Вы хотите сказать, что не принимаете их всерьез? Ваше самопожертвование - это лишь притвор-ство?
- Наше притворство - настоящее само-пожертвование. Кто-то должен делать вид, что верит. Даже исповедуй мы истинную веру, ис-тинную религию, наша жизнь отнюдь не была бы глубже и осмысленнее. Мир утрачивает ве-ру, и потому именно сейчас людям очень нуж-но, чтобы верил хоть кто-нибудь. Мужчины с безумным взором, живущие в пещерах. Мона-хини в черных одеяниях. Монахи, давшие обет молчания. Верить вынуждены мы. Глупцы, де-ти. А те, кто отказался от веры, просто не мо-гут не верить в нас. Они убеждены, что отказ от веры - правильный поступок, но в то же вре-мя понимают, что вера не должна исчезнуть бесследно. Ад - это место, где никто не верит. Всегда должны быть верующие. Глупцы, сла-боумные, те, кто слышит голоса, кто говорит на языках всякую околесицу. Мы - ваши бе-зумцы. Мы посвящаем свою жизнь тому, что-
бы сделать возможным ваше безверие. Вы убеждены, что поступаете правильно, но в то же время не хотите, чтобы все были с вами со-гласны. Без глупцов нет истины. Мы -- ваши дуры, ваши сумасшедшие, которые встают чуть свет читать молитвы, зажигают свечи, просят у изваяний крепкого здоровья, долгой жизни.
- Вы прожили долгую жизнь. Возможно, это помогает.
Она оглушительно расхохоталась, показав зубы, истлевшие почти до прозрачности.
- Скоро все это кончится. Вы лишитесь своих верующих.
- Выходит, все эти годы вы молились не-известно за что?
- За весь мир, тупица.
- И ничто не уцелеет? Смерть - это ко-нец?
- Вы хотите знать, во что я верю или ка-кого рода верующей притворяюсь?
- Не желаю этого слышать. Это ужасно.
- Зато чистая правда.
- Вы же монахиня. Вот и ведите себя со-ответственно.
- Мы даем монашеские обеты. Нищеты, безбрачия, послушания. Осмысленные обе-
ты. Осмысленная жизнь. Без нас вам не вы-жить.
- Наверняка, среди вас есть такие, кто не притворяется, кто искренне верит. Я знаю, что есть. Вековая вера не улетучивается просто так, за считанные годы. Изучению этих пред-метов посвящались целые науки. Ангеловеде-ние. Раздел теологии, трактующий исключи-тельно об ангелах. Наука об ангелах. Над эти-ми проблемами размышляли великие умы. Есть великие умы и в наше время. Они по-прежнему размышляют, по-прежнему верят.
- Надо же, пришли сюда с улицы, приво-локли за ногу какого-то беднягу, и еще рассуж-даете об ангелах, которые живут на небесах. Убирайтесь вон.
Она что-то сказала по-немецки. Я не ра-зобрал. Она вновь заговорила - и говорила долго, наклоняясь ко мне все ближе. В речи ее слышалось все больше резких, гортанных, булькающих звуков. В глазах отражалось нео-писуемое наслаждение, которое я доставлял ей своим непониманием. Она поливала меня свинцом немецкой речи. Градом слов. Говоря без умолку, она все больше распалялась. В ее голосе появились нотки веселого азарта. Она заговорила быстрее, экспрессивнее..