Войти в систему

Home
    - Создать дневник
    - Написать в дневник
       - Подробный режим

LJ.Rossia.org
    - Новости сайта
    - Общие настройки
    - Sitemap
    - Оплата
    - ljr-fif

Редактировать...
    - Настройки
    - Список друзей
    - Дневник
    - Картинки
    - Пароль
    - Вид дневника

Сообщества

Настроить S2

Помощь
    - Забыли пароль?
    - FAQ
    - Тех. поддержка



Пишет taki_net ([info]taki_net)
@ 2005-02-23 16:33:00


Previous Entry  Add to memories!  Tell a Friend!  Next Entry
К сегодняшней дате
Под катом мой старый рассказик, я его уже выкладывал, кто читал - пропустите.

Сон на рассвете перед закатом


1.

В ночь с 23 февраля лейтенанту запаса ***ову (ныне скромному труженику
клавиатуры) приснился сон. Тихо жужжал вентилятор не выключенного с вечера
компьютера, сквозь шторы проникал первый серый свет зимнего утра...

2.

Ему снилось, что он помолодел на полтора-два десятка лет, что он в
компании таких же молодых друзей (студентов? выпускников? мир сна слишком
неопределен), они разговаривают о чем-то необязательном, как все разговоры
в это счастливое время. Особняком в этом кругу -- тоже молодой и тоже
легкий человек в офицерской форме с маленькими звездочками на погонах.
Старлей? Капитан? Пусть уж будет капитан, нам не жалко -- во сне-то.

Постепенно капитан втягивается в общий разговор все сильнее и
сильнее и даже становится его центром. По мере этого фокусируется
картинка, а речь становится определенней. И в какой-то момент звучат
слова: "Конечно, паспорта надо сдать, а деньги пересчитайте, когда будете
отдавать". Уколом в сердце промелькнула мысль: "Как, неужели так быстро?"
-- и сцена стала заплывать туманом, закрывающим стол, застеленный белым
ватманом, с кучками мятых мелких купюр на нем.

3.

Покоя больше нет, но нет и страха. Поезд везет ***ова и его друзей в
армию. ***ов всю жизнь очень любит поезда, его успокаивает мерный стук
колес и запах креозота, исходящий от шпал на остановках. За окнами --
среднерусские перелески и неровные всхолмленные поля, но все и так знают,
что едем под Тверь. Наконец -- станция. ***ов выходит последним, капитан
его приглашающе торопит.

4.

***ова и его друзей везет от станции грузовая машина с металлическими
дугами для брезента, но без брезента. Дорога очень короткая и выводит к
КПП военного городка. Ворота закрыты, никто не торопится их открывать, но
с территории, от будки и с крыши будки раздается топот и нервные выкрики.
***ов привстает, держась за дугу, и видит нескольких человек в
химзащитных костюмах, сверкающих на солнце фольгой. У одного из них в руке
длинная палка с металлическим кругом (сачок?), и судя по возгласам, они
ловят какую-то водоплавающую птицу (чайку, догадывается ***ов). Это не
очень получается, а поймать ее надо, иначе произойдет что-то нехорошее. По
крайней мере в возгласах отчетливо различим страх -- первый страх с начала
сна. "Если вырвется -- будет совсем... совсем... совсем..." Наконец ворота
открывают.

5.

Машина медленно пробирается между когда-то голубыми и белыми, а сегодня
облупившимися корпусами военного НИИ, творениями безликого архитектурного
гения 70-х из ГИПРОчегототам. Все вывески при ближайшем рассмотрениями
оказываются облупившимися бетонными и латунными образцами наглядной
агитации. "Наша .ель -- ком.у.изм!" "Слава наук..." Некоторые -- более
информативны: "Мирный атом всегда на страже!" Однако не на бронзе и черном
стекле, а на картонках и бумажках написано, и ***ов легко из кузова читает
(с двадцати метров -- наяву бы так!): "Лаборатория трансгенных методов",
"Экспериментально-радиологический корпус". Страх продолжает ползти по
коже, забираясь под одежду как холод. "Влипли, как есть влипли!" Но то
псевдорациональное начало, которое заставляло его дедов в 1937 году ходить
на работу, в пустеющие день ото дня лаборатории и цеха, шепчет
успокаивающе: "Смотри, вокруг люди, солдатики слоняются туда-сюда с
обычной бессмысленностью броуновского движения, как в любой воинской
части, не видать лысых, синюшных и со сверкающе-потными лицами, как ты
опасаешься -- все обойдется". И тут машина заезжает за последний, самый
высокий корпус ("Группа цитопатологии") и останавливается на выщербленной
парковке, за которой холмик, поросший кустами. Движения капитана
приобретают нервную деловитость -- его миссия явно близится к успешному
концу. Он быстро строит попутчиков ***ова и ведет их прочь от корпуса, по
тропе, переваливающей через холмик.

6.

За холмом -- запущенный и изгаженный парк, превращенный в территорию
воинской части, за деревьями на заднем плане -- оштукатуренные армейские
бараки постройки, скорее всего, 50-х годов (еще более убогие, но с
претензиями на "архитектурные излишества"). За ними угадывается граница
части и, судя по отдаленному шуму, то ли городская улица, то ли
пригородное шоссе. И вдруг -- перекрывая этот слабый, скорее ощущаемый
шум, раздается военная музыка и высокий голос хора. Тропа тут же, как по
заказу, выворачивает за группу черных елей или туй, и ***ов видит
примерно сотню мальчиков или юношей в форме, поющих под оркестр что-то
помпезно-патриотическое, так не вяжущееся с увиденным еще несколько минут
назад, из лишенного брезента кузова. Пока ***ов с сонной тяжеловесностью
подбирает слово для обозначения поющих юношей ("кадеты... музыкантские
воспитанники..."), капитан почти бегом сводит свою команду с холма, к
импровизированной бетонной дороге, которая, действительно, ответвляется
от пригородного шоссе (по крайнем мере, оно должно быть пригородным, судим
мы наяву -- слишком большое движение "цивильного" транспорта, в том числе
желтых потрепанных "Икарусов" и одышливых в любом возрасте ЛИАЗов).

Почти сразу за бетонкой -- озеро с поросшими камышом берегами, с какими-то
сараями по берегу, с белыми чайками над водой (вот откуда та чайка, как бы
смекает ***ов). Пригородное шоссе пересекает озерный залив по дамбе,
причем у перекрестка и недалеко от дамбы блестит голубой и белой яркой
краской дорожный указатель: "Пансионат ''Голубое озеро'' -- ..км". ***ов в
своей спящей ипостаси знает, конечно, что "пансионат" -- стыдливое
название загородной президентской резиденции, в которой несколько лет
назад состоялся исторический саммит, на котором было сорвано уже
практически готовое к подписанию соглашение о вступлении России в НАТО.

7.

У дороги их ждет высокая худая женщина с сером платье, с острым взглядом
серых же глаз на умном и озлобленном лице. "Ну все, передаю призывников
вам", -- с облегчением бросает капитан, поворачивается и растворяется в
пространстве сна. "Итак, пойдемте со мной", -- говорит женщина и делает
жест сначала в сторону берега и полуразрушенных зданий там, потом вдруг
останавливается и начинает говорить. Ближайшие несколько интервалов
времени, которые человек бодрствующий назвал бы минутами, из ее
единственного рта льется как бы одновременно несколько речей, они
мешаются, спутываются и все сильнее раскачивают сознание ***ова. Одна нить
ее монолога касается как будто бытовых дел: "Получите форму и халаты,
койки тащите в тот сарай, надо вынести стеллажи и размещаться..." Но на
нее нанизывается другая нить, которая вытесняет первую окончательно, когда
слушатели и их странная вожатая приближаются к голубому дорожному щиту.
"Тут я должна... должна сказать... сказать. Место скорби, предательства и
освобождения. Тут наш народ был порабощен и тут сбросил ярмо
поработителей... которые никогда не оставят нас в покое... сапог
завоевателя не ступит на нашу землю, пока мы, наша наука..." Все бешено
закружилось вокруг ***ова -- камыши и чайки, дорожный щит и берег,
женщина, сараи и глядящий из окна человек в грязно-белом поверх хаки. Я
ТУТ УМРУ. МЫ ВСЕ ТУТ УМРЕМ. ЕЙ НАДО, ЧТОБЫ МЫ ТУТ УМЕРЛИ.

Страшным усилием он проснулся.

8.

***ов лежал и глядел на сереющий рассвет. Шумел вентилятор. Потом он
закрыл глаза и погрузился в просоночное марево, и снова впал в сон, но
похоже, что уже отчасти контролируемый сознанием, как часто бывает на этой
неверной границе сна и яви.

9.

***ов отстал от строя, юркнув за куст и присев на хлюпающую землю. Он
стащил с ноги ботинок и вынул стельку, заглянув туда, куда он и его
товарищи прятали не сданные капитану деньги. Так и есть -- во сне было
простительно не помнить об этом, но кроме нескольких мятых бумажек там
действительно оказалась плотная красная книжка. Загранпаспорт! Переложив
его в нагрудный карман, ***ов, пригибаясь, быстро пошел к виднеющейся
вдали автобусной остановке.

Явь наступала, сон отступал, и последовательность событий все более теряла
внутреннюю (пусть абсурдную) логику сна и обретала направленность,
заданную сознанием, взвинченным ужасом. ***ову запомнилась безликая
площадь, стоящий автобус, нудная перебранка с милицейским патрульным:
"Какой же это документ, где тут прописка?" И вдруг, о чудо, другой
патрульный тычет пальцем в паспорт и говорит: "Отстань от парня, наш он".
***ов глядит в возвращенный паспорт и в месте, куда указывал милицейский
перст, видит штамп: "Выдан Тверским межмуниципальным ОВиРом". Спящий ***ов
с неподражаемой логикой сонного мира поясняет не слушающим его патрульным:
"Это ведь улица такая в Москве..." "Заткнись, гад, и беги к электричке
скорее!" -- звенящим от ужаса голосом кричит ***ов проснувшийся,
перекрикивая это занудное бормотание (может быть, потому и не услышанное).

Стук электрички (во сне? наяву, за приоткрытым окном?) Стук в висках. Сон
уходит... "В Полтаву... Или в Сумы... куда ближе будет, забиться в щель,
туда, где сивоусые пахнущие самогонным перегаром дядьки в синих мундирах
ненавидят своих пятнистых коллег с востока, где никто никогда меня не
найдет, потому что никогда искать не станет. Глубже... Еще глубже".

10.

***ов проснулся. Сведенные губы, перекошенное лицо. "Ще не вмерла
Украйина". Что это я? Надо выключить питание -- шумит вентилятор.

24 февраля 2001 года