О дряни
Народ ошеломленно переживает вести из башкирского Благовещенска - "зачистку" в классическом чеченском стиле. В этой сегодняшней трагедии, как и в длящейся трагедии насилия и произвола, в которую превратилась практически вся история "новой России", есть одна сторона, заставляющая каждого из нас (из тех, кто в 1991 году физически или морально "был у Белого Дома") посмотреть в зеркало и сморщиться от мучительной боли и стыда.

Я - лейтенант запаса. В моем военном билете стоит штамп "Воинскую присягу принял" и дата. Там нет текста присяги, но я ее помню: "Торжественно клянусь по первому зову Коммунистической партии, по приказу Советского Правительства... пусть постигнет меня суровая кара трудового народа". Победители августа 1991 года (мы, то есть) приняли принципиальное решение - освободить офицеров Советской армии от присяги Российской Федерации. Освободили - меня, подполковника и Путина и капитана Буданова.

Точно так же поступили с милицией. И с КГБ. Когда опьяненная победой толпа шла на Лубянку, победители завернули ее вешать на тросе за шею памятник Дзержинскому (и сами потом с гордостью рассказывали о своей предусмотрительности). Чекисты со страхом, сжимая в потных руках пистолеты, выглядывали из-за штор, но на улице у них оказались сильные защитники.

Полиция и армия были выведены из-под всякого гражданского контроля, даже символического (связанного с присягой Государству и правительству). При этом даже та убогая система контроля, которая была в СССР (партийный контроль), естественно, была разрушена. Стоит ли удивляться, что эти структуры с самого начала стали рассадником произвола в невиданных в позднем СССР масштабах?

Характерно, что если в отношении КГБ эта позиция еще хоть как-то критиковалась (правда, уже тогда совершенно маргинальными деятелями), то милиция (основной источник повседневного кошмара для россиян) и армия такой участи избежали. Почему - Бог весть.