Покопался в архивах, из моей курсовой работы "Итальянское государство при Муссолини": На первый взгляд ответ на этот вопрос лежит на поверхности, каждый считает, что он знает ответ, однако у разных людей разные мнения: одни понимают это понятие слишком широко (и подчас вообще как синоним всего "плохого"), либо слишком узко (как локальный политико-идеологический феномен Италии 1919-1945 годов). Левые исследователи стремятся сместить феномен фашизма вправо (сталинское определение фашизма как проявления буржуазного империализма весьма характерно в этом смысле). Консерваторы, напротив, указывают на революционный, социальный его аспект. Сами наследники этой идеологии, которые сегодня, впрочем, находятся в подавляющем меньшинстве, чаще всего не вдаются в политологический анализ и принимают фашизм как нечто цельное и самодостаточное, не правое и не левое. Среди множества определений очень непросто выбрать наилучшее. В своей работе я буду основываться на мнении  Армина Мелера, который в брошюре "Фашистский "стиль" предложил свою модель понимания фашизма.

Во-первых, он подчеркивает, что фашизм как таковой следует отличать от тоталитаризма в чистом виде. Напротив, фашизму свойственен скорее индивидуализм, персонализм, а не диктатура бюрократических институтов, подчиняющих себе волю конкретной личности. В отличие от классического тоталитаризма фашизм персонален.

Во-вторых, фашизм отнюдь не тождественен национал-социализму как идеологии, а не только как немецкой политической реальности 1933-1945 года. Здесь основное различие состоит в том, что национал-социализм всегда ставит основной акцент на нации, народе, расе или обществе, то есть на коллективном субъекте (что может приводить к тоталитаризму, а может и не приводить). Национал-социализм предполагает интенсивное и планомерное национальное строительство, осуществляемое в рамках строгой коллективной дисциплины. Фашизм, напротив, тяготеет к авангардным и стремительным решениям, к индивидуальному героизму и ничем не ограниченному поиску. В эстетике национал-социализм тяготеет к сочетанию романтизма и классицизма, тогда как фашизм неразрывно связан с авангардом и модернизмом.

В-третьих, фашизм предельно далек от классического консерватизма, так как фашистский пафос состоит прежде всего в революционном ниспровержении привычных норм. Сами фашисты всегда рассматривали свое движение как параллельное коммунизму, т.е. как революционное, обновляющее, преобразующее действие, направленное против старых общественно-политических и социальных форм, против "реакции".

В-четвертых, реальность фашизма не имеет ничего общего с социализмом, построенным в СССР, так как для него не характерны ни индустрия массового подавления, ни перемещение народов, ни героика "строек века", ни национализация средств производства. В отличие от "сталинской модели" фашизм всегда сохраняет корпоративный, синдикалистский характер, и обобществление всегда ограничено в нем пределами конкретной и обозримой профессиональной общности -- артели, предприятия, отрасли и т.д.

В-пятых, в сфере этнической политики для фашизма совершенно не характерен расизм во всех его формах. Среди интегрирующих народ факторов фашизм всегда выделяет государство, профсоюз, артель, военное подразделение и т.д., этническому или расовому фактору отводится либо сугубо второстепенная, либо вообще никакая роль.

И наконец, в-шестых, фашизм не только не является буржуазным явлением, но, напротив, воплощает в себе политико-идеологический полюс, прямо противоположный "буржуазной идеологии". Фашистская идея может иметь пролетарский или аристократический полюса, но и тот и другой обязательно противостоят "капитализму".

Полагаю, что фашистов следует рассматривать как своеобразные консорции, т.е. союзы равных людей, объединенных единым мировоззрением, системой ценностей, и связанных общими целями и судьбой. Можно спросить, о каком равенстве может идти речь при наличии авторитарных вождей? Наличие жесткой иерархии диктуется интересами дела, а равенство в данном случае определяется не декларациями, а верностью своему долгу, как сам человек его понимает. Трудность и рискованность всего предприятия, а на первом этапе его полная добровольность и неясность с перспективами вознаграждения, объективно ставит вождей и рядовых соратников в положение полной взаимозависимости – вожди должны отвечать чаяниям участников движения, а рядовые соратники ради интересов общего дела обязаны добросовестно подчиняться вождям. Вообще-то, народ всегда более или менее беззащитен перед своим правящим классом, и никакие формальные декларации (законы, конституции) сами по себе ничего и никому по существу гарантировать не могут. Фашизм опять решает эту проблему неформально: соратники считают свои долгом во имя общей цели исполнять волю вождей, вожди бессильны без соратников (т.е. без фактической поддержки большинства членов движения).

Обобщенный фашизм в своей основе довольно безразличен к политической или религиозной ориентации (она должна только быть патриотической), но конкретное фашистское движение, вообще говоря, не может принять произвольное политическое направление. Так итальянские фашисты имели изначальную левую ориентацию, а нацисты – правую.

Кто такой был Муссолини? Социалист, ветеран мировой войны, получивший множество ран в боях за отечество на фронтах Первой мировой войны. Гитлер - ветеран мировой войны, доброволец, после газовой атаки на полгода утративший зрение (кстати, ефрейтором он был, но кончил войну в офицерском звании). Это были патриоты, которые как личную трагедию восприняли для своих народов результаты Первой мировой войны и были крайне недовольны поведением правящих классов своих государств.

 Фашизм или его аналоги набирают силу, когда правящий класс в целом и прежние государственные учреждения в глазах народа себя дискредитировали, когда патриоты не видят возможности спасения Отечества традиционными путями, опираясь на существующие общественные институты. Однако следует иметь в виду, что ни патриотизм не сводится к фашизму, ни демократия с неизбежностью из фашизма не проистекает.