temniykot: Медвед

Музыка:

Чайф - В её глазах

Медвед

Косолапый уныло брёл по родному Лесу. С некоторых пор его жизнь превратилась в фильмы ужасов, о которых в Лесу говорили только шёпотом. Разведслужбы Леса не любили выпускать информацию из лап, но кое-что просачивалось к СМИ – сорокам массового информирования.

Сороки трещали, что в этих фильмах бродили чудовищные звери, о которых не знали даже за Океаном. Тем зверям даже слоны из Городского зоопарка были на один укус. Медведь хотел сейчас повстречать такого зверя, чтобы разом покончить с жизнью и своим позором.

Мишка шёл, изредка ломая попавшее под лапу тонкое деревце. Вскоре он вышел к дороге. По правилам лесного движения следовало посмотреть по сторонам, а после переходить дорогу, но сегодня медведю было не до того. Он сделал шаг и замер, заслышав приближающийся шум мотора.

Стоило бы спрятаться, но косолапый так устал, что решил – будь, что будет. Он присел на пыльный гравий, и повернул морду в сторону надвигавшегося звука.

Из-за поворота вывернул длинный автобус, набитый человеческими детёнышами. Увидев мишку, они заорали из окон:

- Медвед! Превед!

Косолапый обхватил голову лапами.

- У-у-у-у! – казалось, это не глотка, а измученное сердце исторгло вопль отчаяния. Мишка поднялся и потрусил через бетонку. Из-за поворота опять послышался шум мотора. Медведь прибавил скорости и скрылся в кустах. В набегающем шуме ему послышалось «превед». Косолапый захныкал и побежал в глубину Леса.

Через полчаса изрядно потрёпанный мишка неожиданно для себя выбежал аккурат на стоянку туристов. Тихое бренчание гитары испуганно заглохло, а через мгновение тишина Леса взорвалась радостными криками:

- Смотрите! Медвед! Ура!!!

Косолапый устало завыл и ринулся в кусты. В след ему летело восторженное:

- Превед!

Мишка бежал, не глядя под лапы, которые уже заплетались от усталости. Пропустив трухлявое бревно, он споткнулся и кубарем полетел в темноту оврага.

...Когда мишка очнулся, рядом с ним сидел крупный заяц. Косолапый устало рыкнул в его сторону, но тот даже не дёрнулся, только вперил холодный взгляд в Мишкину переносицу и процедил на общелесном пиджин-русише:

- Чё казалапый, праплемы?

- А тибе-та чё нада? – зло огрызнулся мишка.

- ЭЗэЗэЛ нада взё, чё в Лизу праизходид, - важно произнес заяц. Медведь почувствовал, как по спине пробежался холодок. Заяц оказался не простой, а работник Спецслужбы Леса.

- А я чё, я ничё, - виновато зачастил косолапый, - ани сами ка мне лезуд.

- Ничё! – приподнялся заяц. – А кито тибя, олуха, празил вылезад, ката эда парачка спаривалаз? А кито тибя, маркофка гнилая, празил кричад им «превед»? Кито, а?

- Та я эта, - заныл мишка, предчувствуя недоброе, - я тока пашутид хател.

- Пашутид! – гневно завопил заяц. – Я тибе дам пашутид! Мы апирацию гатофили-гатофили, учили взех кафарид па чилавеческаму, разветку ва фсе заапарки и цырки фнетрили, а ты, кофрик хадячий, нам чуд взё не зафалил!

Медведь вжался в холодную глину оврага.

- Ну, я ничаяна!

- Знаиш, жопа с ручкай, как бьюд за ничаяна? - угрожающе спросил заяц.

- Прастите! – завыл мишка, чувствуя приближение «болезни» его имени. – Я больши ни буду!

- Канечна не будишь, - неожиданно спокойно произнес заяц. – А читобы мы былы уферены в этам, ты зделаиш вод чито...

...Косолапый сидел за решёткой Городского зоопарка. С другой стороны бродили люди, показывали на него, что-то говорили. Несмотря общелесной, понимал он их с трудом. Когда набиралось десятка три посетителей, он поднимал лапы вверх и лениво говорил:

- У-у-у...

Люди радостно кричали: «Превед!» и кидали в клетку снедь и разное барахло, вроде сотовых телефонов, очков и почему-то женских трусиков. Барахло забирал подкупленный разведслужбой Леса сторож, который за это позволял мишке раз в месяц уходить на побывку в Лес. Это мирило медведя со службой в зоопарке. Да и шоколад, что бросали в клетку люди, не сильно уступал дикому мёду. Особенно, если учесть, что к шоколаду не прилагались пчёлы.

Немного портило картину то, что приходилось делиться с куратором-зайцем, да докладывать ему о людских беседах. На память мишка не жаловался, но язык людей отличался от общелесного, поэтому он пока с трудом понимал вражеские разговоры. Впрочем, заяц его убеждал, что после некоторой тренировки будет легче. Медведь ему верил. Приходилось верить.

Вечерело. Северный ветер принёс вонь от обезьяньей клетки. Косолапый поморщился, и полез в искусственную берлогу. Работать на ССЛ ему оставалось целых четыре года. Он свернулся клубком в углу и успел ещё подумать – на общелесном для тренировки:

- А чё, пажрад дают, рабоды не многа – значид жид можна.

После чего мирно заснул, сопя в две дырочки. Снился ему Лес и родная берлога, где всегда стоял приятный мускусный запах. И никаких женских трусиков.

(с)Тень, 2006