**
Зима, деревья сбрасывают листья как бусины сорванного мониста,
ссыпают вниз, под ноги людям -- любим шуршать, касаться, перебирать.

Летом, ожерельем на ветвях, под ветром -- шум, стук, тихий шепот,
хором, стогласным, невысказанным, безустым -- говоря, молчат.

Нервом подернута трава пальцев, они учатся выбираться
из-под чужих волос, по коже, наискось от вон той улыбки -- здравствуй.

Близко стоят, совсем рядом -- пугают свистом, топотом,
спугнешь -- умирают осокой, там -- рождается солнце над болотом.

Не спрашивай, за что -- не знаю, перевирает мелодию ветер,
на свете мало таких -- слушаешь дыхание: то ли жив, то ли..

Ушел, так говорят он теперь в вышних и нижних -- а я не верю,
двери хлопают крыльями переходов и спрашивают: обещал?

Делаешь шаг, два -- по траве, и пропал, во дворе муаром тропа,
льется оземь шестой день страха, седьмой -- перемен: сгинь!

Обещал. Башни перемен, огненный Вавилон, с белой --
в воздух, смотреть на звезды -- пить имена с ладоней неба.

Почти не было: незнакомый излом стола на четырех
братьях, словоигры, метаморфозы загадок -- поспать бы.

Не засыпай, некогда -- не вернешься, придется снова идти,
а ты не любишь спиральные лестницы и чужие пути.

Не любишь целиться вслед, театр теней, изнанку слов,
вечное колесо, под пальцами лед и кто-то зовет "эй, ты!"

Не любишь -- не жди, вечная весноосень лисье-рыжими
шагами-листьями по пути выстилает отметины следов.

Цепочка весенних костров остатками стихо-пепла на чуткие уши ветра,
Не любишь -- не пой, злая вьюга за тебя споет -- только помни.

Помни, мы были. Там, у ворот.
Где написано: "Jedem das seine".

И солнце взошло.