В декабре 1981 года советское общество готовилось к встрече 75-летнего юбилея главы государства Л. И. Брежнева. Каждый год в это время, соответственно в последние годы застоя сложившейся традиции, страна рапоратовала Партии и вождю об очередных успехах в строительстве коммунизма.

В юбилейном номере 12 журнала «Аврора» за 1981 год и именно на 75-й странице был опубликован рассказ Виктора Голявкина «Юбилейная речь». По объему рассказ занимал ровно одну страницу в разделе «Юмор». Само по себе довольно невинное и смешное содержание, пересказывающее застольную хвалебную речь, адресованную неназванному юбиляру.

Тем более, что на второй странице обложки был помещен цветной портрет самого юбиляра — Л. И. Брежнева, работы художника Д. Налбандяна, сопровождаемый подписью: «75-летнему юбилею Л. И. Брежнева посвящается». В соответствии со старой русской литературной традицией, размещение рассказа на странице, по номеру совпадающей с числом лет «виновника» юбилея, не вызывало никаких сомнений относительно того, кому именно этот рассказ посвящен. Двусмысленным было само содержание «юбилейной речи», явно демонстрирующее отсутствие почтения к давно всем надоевшему «юбиляру». Трудно представить себе, что этот чудесный писатель жив. Не верится, что он ходит по улицам вместе с нами. Кажется, будто он умер. Ведь он написал столько книг! Любой человек, написав столько книг, давно бы лежал в могиле. Но этот – поистине нечеловек! Он живет и не думает умирать, ко всеобщему удивлению. Большинство считает, что он давно умер, – так велико восхищение этим талантом. Ведь Бальзак, Достоевский, Толстой давно на том свете, как и другие великие классики. Его место там, рядом с ними. Oн заслужил эту честь! Он сидит передо мной, краснощекий и толстый, и трудно поверить, что он умрет. И он сам, наверное, в это не верит. Но он безусловно умрет, как пить дать. Ему поставят огромный памятник, а его именем назовут ипподром, он так любил лошадей. Могилу его обнесут решеткой. Так что он может не волноваться. Мы увидим его барельеф на решетке.

Позавчера я услышал, что он скончался. Сообщение сделала моя дочка, любившая пошутить. Я, не скрою, почувствовал радость и гордость за нашего друга-товарища. – Наконец-то! – воскликнул я, – он займет свое место в литературе!

Радость была преждевременна. Но я думаю, долго нам не придется ждать. Он нас не разочарует. Мы все верим в него. Мы пожелаем ему закончить труды, которые он еще не закончил, и поскорее обрадовать нас


Рассказ порождал вполне недвусмысленные аллюзии.

Появление этого рассказа в советском застойном и насквозь цензурируемом мире массмедиа возымело эффект разорвавшейся бомбы. В литературных и читательских кругах он получил название «Второй залп Авроры» (по ассоциации с первым залпом в октябре 1917 года). Номер журнала был изъят из продажи и из центральных библиотек, а главный редактор журнала Глеб Горышин и ответственный секретарь Магда Алексеева — уволены. Тираж журнала сокращен до минимума.

Я тебе расскажу один анекдот из жизни. Когда я еще жил в Питере, я оказался один раз на какой-то жуткой окраине и не знал, как найти нужный мне адрес. И тут я увидел человека, который лежал на обочине. И чтобы выяснить, стоит у него спрашивать, как пройти или нет, я спросил: вы здесь живете? После чего он встал, отряхнулся, внимательно на меня посмотрел и сказал: нет, я здесь не живу - я здесь прозябаю. По-моему, очень четкое описание современной ситуации.