Я понял, что если бы Китай 5 лет воевал с Индией и выиграл, то... то... а собственно ну и что из этого? Неинтересно. Это чужой мир. Мои дети будут читать Достоевского, но не будут слушать Высоцкого. Не потому, что Высоцкий бездарный, а потому что никому не интересен талантливый сирийский бард. Мой сын может что-то найти в творчестве Shooking Blue, Sex Pistols или Joy Division. Но «Лыжи у печки стоят» — разве что в рамках факультативного изучения истории экзотических стран «на любителя».

Морщинистые старушки в арабских платках, вечно плачущие, вечно добренькие. Дворы с неказистыми детскими площадками. Горки из пластика — такого же, как сиденья на футбольных стадионах, куда малыш, съезжающий с заливистым смехом в образовавшуюся внизу лужу, попадёт через 10 лет в компании таких же, как он. Вся, вся, вся без исключения романтика советской эпохи, с гитарами, с кострами, с мечтами о чём-то, о чём не принято всерьёз мечтать во взрослом мире. Пионерские лагеря, из которых многие малыши через какие-то 10 лет попадут на те же 10, но гораздо более долгих лет в другие лагеря. Те лагеря, у которых блатной шансонье Наговицын так утробно хрипит последнюю «а». И выйдут оттуда с перекошенными лицами, перекошенными судьбами, и с беломоринкой во рту и плохими зубами будут передавать следующему поколению то, что потом окажется никому не нужным. Как ненужными окажутся все мечты, чаяния и представления о мире детишек из пионерских лагерей.

Снова детская площадка. Покосившаяся черепаха. Покосившаяся рябина. Косящие глазами на девчоку в мини-юбке бабушки. Мужички с покосившимися глазами закладывают за воротник очередную чарку за покосившимся столиком. Покосившийся забор. Дом. Сарай. Автомобиль. Весь этот советский пейзаж, к которому слово «покосившееся» будто бы прилепили с самого начала. Всё это родное, но при этом уже давным давно не твоё, как первая любовь.

Я сам еще совок — в совке прошло мое детство, это мои воспоминания, я вырос в СССР и повзрослел на его останках. Воевать с собственным детством — глупо.

Но и оставаться в нём — тоже.

Я понял, что весь этот «праздник со слезами на глазах» абсолютно перестал меня трогать. ВООБЩЕ. Это праздник чужих людей, триумф чужой цивизизации — в целом глупой и неинтересной. Конечно, такое отношение подогревается совершенной безумной истерикой современного агитпропа с фильмами, где тошнит от одних анонсов (мне особенно понравилось про то, как «убили Кантарию, а он должен был флаг на рейхстаг занести, всё, пиши пропало»). Но неинтересно — даже без этих анонсов.