Жан Урсен в работе «Рене Генон: к пониманию одного сложного человека» отмечает, что «Генон всегда избегал…любых откровений о своей жизни, своих мотивациях, об источниках своих знаний, которые он никогда не называет». Я считаю это истинно верной позицией. Заняв подобную же позицию, я до сих пор с удивлением вспоминаю, как несколько лет назад открыто писала о том, что ни при каких условиях не должно было становиться достоянием многих. Это была фундаментальная ошибка, за которую я, смею надеяться, уже сполна расплатилась. С той поры я лишь непрерывно себя «загадываю», предпочитая больше не допускать даже намеков на то, в какие бездны я перманентно погружаюсь, какие символы созерцаю, какие мосты выстраиваю или, напротив, сжигаю дотла. Три-четыре года назад я испытывала беспокойство по поводу постоянно возникающих любопытных людей, но причиной их появления неизменно оставалась моя неспособность оставлять неизрекаемое неизреченным. В этой демонстративности было что-то отчаянное и, в некоторой степени, невежественное. Теперь я предпочитаю диалоги.
Работая над новой книгой, я столкнулась с тем, что я должна принять решение: «разговориться» на 5% из 100% или оставить 500 пустых страниц. Возможен и третий вариант – подразумевания. Но для этого придется изобрести иной способ передачи смыслов.