Когда народ глуп, им легко управлять. И все это благодаря закону – [закон] ясен, доступен пониманию и надлежит строго исполнять его. Закон и предписания – жизнь народа и основа управления [страной], они оберегают [права] народа.

Когда народ слаб, – государство сильное, когда государство сильное, – народ слаб. Поэтому государство, идущее истинным путем, стремится ослабить народ. Если народ прост, – [государство] сильное; ежели народ распущен, – [государство] будет слабым. Если народ слаб, он бредет по указанному пути если же он распущен, то он своеволен. Если [народ] слаб, то есть [возможность] использовать [его]; если же он своеволен, то становится сильным. Поэтому и говорят: «Устранение силы при помощи силы ведет к ослаблению, устранение силы при помощи слабости ведет к усилению».

Если [государь] проводит политику, ненавистную народу, народ слабеет; если же он проводит политику, угодную народу, народ усиливается. Если народ обессилен, государство могущественно, когда же народ могуществен, государство бессильно. Поэтому, если [государь проводит политику], угодную народу, народ усиливается, а когда народ силен, да еще его усиливают, армия ослабевает вдвойне. Если [государь проводит политику], ненавистную народу, народ слабеет, а когда народ слаб, да еще его ослабляют, армия усиливается вдвойне. Поэтому из-за того, что [народ] силен, [государство] будет вдвойне слабым, а из-за того, что он слаб, [государство] станет вдвойне сильным и достигнет владычества [в Поднебесной].
Если при помощи сильного [народа] выступать против сильного [врага], то [государство] станет слабым; оно может сохранить силу, [когда народ слаб]. Если при помощи слабого [народа] выступать против сильного [врага], [государство] станет сильным, но оно может потерять силу, [когда народ] силен. [Государство], в котором сохраняется сильный [народ], будет расчленено; [государство], в котором избавились от сильного [народа], добьется владычества [в Поднебесной]. Поэтому [государство], которое нападает на сильного [врага] с помощью сильного [народа], будет расчленено; [государство], которое нападает на сильного [врага], с помощью слабого [народа], добьется владычества [в Поднебесной].

Живут ли другие народы в изобилии или дохнут от голода — интересует меня лишь в той степени, в какой мы нуждаемся в рабах для поддержания культуры… Мы, немцы, единственные в Мире, кто хорошо относится к животным. Мы будем прилично относится и к этим людям-зверям. Однако было бы преступлением перед собственной кровью заботится о них и внушать им какие бы то ни было идеалы и тем самым ещё больше затруднять нашим детям и внукам обращение с ними.

Яснее сознаем мы наше призвание спасти европейскую культуру от азиатского варварства. Теперь мы знаем, что нам предстоит бороться с озлобленным и упорным врагом. Эта борьба может закончиться только уничтожением той или другой стороны; никакого соглашения быть не может. Для этого мы боремся и трудимся. Наше чувство господства выражается не в сытом спокойствии, не в пренебрежительном поведении и даже не в корыстном превышении власти отдельными лицами, а в сознательном противопоставлении себя большевизму, в строгой дисциплине, непреклонной решимости и неустанной бдительности.

То, что нам здесь противостоит в русской массовой душе, является ничем иным, как примитивной животной сущностью славянства... Есть живые существа, которые слишком способны к сопротивлению потому, что они настолько же неполноценны. Уличная дворняжка тоже выносливее породистой овчарки. Но от этого уличная дворняжка не становится полноценнее. Крыса тоже выносливее домашнего животного, потому что она живет в столь плохих социальных и хозяйственных условиях, что она, чтобы вообще смочь существовать, прямо-таки должна приобрести здоровую выносливость.