Но эта странная тяга к наведению «порядка» в стране, где напрочь отсутствуют государственные институты, не может быть ничем, кроме обыкновенного рэкета. Более того, возникает чисто риторический вопрос: в условиях, когда небольшая группа потомственных арийцев (то есть любовников-ильича) контролирует практически все финансовые потоки, или, другими словами, когда вам и платить-то нечем, но на вас всё равно наезжают, какую «форму оплаты» вы предпочтёте? В стране, где восхищаются прошлым, ненавидят настоящее и боятся будущего. В стране, где бедные содержат богатых, а богатые, в буквальном смысле, едят бедных. Буквально. Или имеют по самые помидоры.

Именно эту вселенскую тоску Жертвы вы услышите в виашных хитах тех жутких лет, «вокально-инструментальных композициях», которых Партия и Правительство почему-то стеснялось. Да-да, нельзя сказать «запрещало», а вот именно – «стеснялось». Любопытно: все тогда действительно стеснялись друг друга, и, хотя толкуновой так нравился боярский, дать ему она могла только и исключительно по-пьяни.

Внимательно вслушайтесь в репертуар «золотой» эпохи ВИА, и вы обнаружите там неприкрытый культ бухла, самого разнообразного, – бухла с маленькой буквы. Эта пропаганда маленьких «человеческих» слабостей перешла потом в «советский» рок 80-х, наиболее красноречиво проявив себя в так называемом «ленинградском» роке. Сейчас мы оставим вопрос, насколько вообще «перестроечное» гей-движение 80-х правомерно называть роком, но истоки его легко видеть именно в «популярном молодёжном» жанре предшествовавшего десятилетия, а отнюдь не западной «новой волне», которой можно было, непредосудительно анально, заниматься и без всяких там поющих гитар.

Да, под натиском кавказских бухло легко заменили куревом, но слабости всё равно остались. Они и не могли никуда деться: все эти «поющие голубые» просто стали членами комсомольских рок-клубов и экзотических рок-лабораторий. Недаром генеалогия жанра так роднит ВИА с шестидесятниками и их т.н. авторской песней: всё те же слабости и всё те же запахи тайги. И, хотя практически все советские пионеры рок-музыки подрабатывали в ВИА, расслабленный и педерастический «вокально-инструментальный» дух был прямой противоположностью откровенно фаллическому напору рока, как в анекдоте про «Дело № 69» – сегодня я вокалист, а ты инструменталист, а завтра наоборот: я инструменталист, ты вокалист…

Солнцевские, ореховские, вокально-инструментальные: «…я ненавижу тебя потому, что люблю, а когда я люблю – ненавижу…». Вся история с гонениями на русский рок, объективных причин которым до сих пор не удалось найти ни одному даже самому продвинутому конспирологу, зиждется на гомосексуальном комплексе власти. Даже сам пик этих репрессий, самым, что ни на есть курьёзным образом совпавший по существу с концом мирового рок-движения (когда, собственно, и запрещать-то было уже нечего) иллюстрирует отнюдь не бдительность властей, а наличие у них особого, садомазохистского рецептора, и совсем неочевидно, кто в то славное время больше всех бакланил – «они» или «мы».

Хотя, это ещё вопрос – кто такие «мы». Только рейган-собака или какая-нибудь заморская тэтчера верят в перемены «государственной» системы, субъектами которой являются этносы, а не граждане. Поскольку «системой» в нашем случае является отнюдь не государство, а конвенция тейпов, или, говоря по-русски, обыкновенный сходняк с его субкультурно жлобской производной, то и «перемены» по отношению к сходняку могут идти по одному единственному сценарию кроваво-гопнического «триумфа». Кому надо? Горячему энтузиасту итальянской эстрады Виктору Цою?

«Перемен», а точнее легализации своих маленьких слабостей добивались те, кого до поры до времени наивные люди, шутя, называли «маргинальными группами» – окрепшие уже и политически достаточно мощные национальные и, в первую очередь, сексуальные меньшинства. И ни где-нибудь, а в самих Партии и Правительстве!

Вот кто науськивал серопинжачковых гебистов на расписных арбатских неформалов и одновременно слагал киносаги «про рок», несмотря на весь этот откровенно федоскинский имидж самодеятельных совецких битлов и роллингов, элтонов-джонов и дэвидов-бови. Вот когда нерасторжимая любовь Партии к своему Народу обрела, наконец, округлые и в меру мягонькие формы! В форме самого настоящего послания. И это послание было, действительно, написано золотыми буквами.