Настроение:	tired
Музыка:	Rada i Ternovnik

нельзя научиться
Каким образом вышло так, что в Москве нельзя научиться
математике.

Во-первых, мех-мат не учит математике,
и это имеет место быть с середины 1970-х,
если не раньше.

Вузовская программа, в ее современной форме,
не просто не нужна, она вредна для математика,
поскольку все те же утверждения доказываются
гораздо проще и вытекают из совершенно других
фундаментальных концепций; а 85% учебной
программы - это вообще какая-то компостная
куча бреда и ненужных никому фактов.

При этом, с мех-мата уже много лет
старательно выдавливаются все
сколько-нибудь разумные люди.
Уже к середине 1980-х из 500, кажется, с
хвостом преподавателей ну все хоть немного
вменяемые были за 40. Сейчас им всем
по 60 с хвостом. Отрицательный
отбор в действии.

А математик старше 30 лет вообще-то
это как боксер за 50 - т.е. какие-то
функции сохраняются, но на равных
состязаться с молодым спортсменом
он уже не в состоянии; если в научном
коллективе средний возраст за 35 - этот
научный коллектив серьезно болен.

В Стекловке (она ж Математический Институт
РАН), кстати, средний возраст сотрудника -
сильно за 60. И не только там.

Раньше можно было параллельно с мех-матом учиться
у разных симпатичных людей на полу-официальных
и неофициальных семинарах; и только там можно
было чему-то научиться.

Сейчас эту функцию выполняет Независимый Университет.
Но он для обучения студентов вообще-то вреден.

НМУ является для 90% студентов продолжением матшколы;
пока они осознают себя в первую очередь как матшкольники,
они туда ходят, но функция это чисто социальная; к третьему
курсу матшкольные воспоминания теряют яркость, и студентов 4-5
курса в НМУ единицы.

Похожая ситуация имела место в Керосинке, когда
матшкольников не брали на мех-мат; первые 2-3
года они стайками бегали на семинар Кириллова,
к четвертому курсу они делали диплом по
просачиванию либо автоматике и на мех-мат
больше не ходили.

Основная функция НМУ - студентам
подробно объяснять, что математикой
им заниматься не суждено и не нужно.
Причем основной корпус преподавателей - люди,
которым было не суждено заниматься математикой; они
передают слушателям свой отрицательный опыт. Какое-то
время НМУ служил перевалочным пунктом для матшкольников,
желавших эмигрировать в американскую аспирантуру,
но сейчас этот поток иссяк - Д.А. Каждан, я помню,
жаловался, что количество русских аспирантов,
подающих на обучение в Гарвард из НМУ, снизилось
в десятки раз. Что и понятно: хорошее матшкольное
обучение традиционно ведется аспирантами
и людьми похожего статуса; а поскольку почти
все способные аспиранты в 1990-е эмигрировали,
матшкольное обучение более-менее свелось на нет.

В принципе, входные требования аспирантуры
Гарварда соответствовали образованию
хорошего матшкольника (анализ в объеме
Зорича, элементарная топология, группы Ли,
тензорное исчисление, определители, группы
Галуа), так что многие отправлялись в
аспирантуру непосредственно из матшколы; в
любом случае, вузовская программа
не давала ничего, потребного для
обучения в западной аспирантуре.

Неретин (исключительно хороший математик,
тоже проводивший много времени преподавая в
НМУ) объяснял мне, что студенты там крайне разбалованны,
ибо их начиная с первого курса расхватывают преподаватели,
со страшной силой конкурирующие из-за студентов.
Якобы, чтобы студент участвовал в твоем научном семинаре,
его необходимо обхаживать с первого курса, иначе
его перехватят. Эту точку зрения я слышал
довольно часто от разных людей.

Т.е. человек выходит из матшколы с
ложной уверенностью в том, что его
кто-то чему-то научил; дальше оказывается
обихаживаемым примерно тем
же самым набором неудачников в НМУ.
Там он три года ходит на один и тот же семинар
и получает набор продвинутых сведений в одной
области, непонятных за отсутствием какого-либо
общематематического контекста. К третьему
курсу несчастный убеждается в собственном
абсолютном идиотизме и больше в НМУ не
появляется; и либо делает диплом у А.И.Кострикина
на мех-мате и идет работать программистом в банк;
либо бросает мех-мат и тоже идет работать
программистом в банк.

Русская математика на этом, похоже,
закончила существование свое, по крайней мере
та, которая была в Москве (в Питере,
кажется, ситуация лучше, за отсутствием
там аналога Независимого Университета).
Самый молодой из (известных мне) московских математиков,
добившихся существенных результатов - 1973 г.р.
После него - месту этому быть, видимо, пусту.

В (практически слившейся с математикой
в области предметной, ага) теорфизике
все, что забавно, не так, а отчасти
наоборот. Т.е. вокруг и внутри
ИТЭФ имеет место очевидный глазу расцвет,
по крайней мере если судить по карьерным
успехам персонажей (я некомпетентен судить
научную часть, увы, но уверен, что и здесь все
правильно).

Такие дела
Миша.