Настроение:

creative

ХЗУПомидоры: чорный всадникъ, великая битва и дисфункция мозга
Вдогонку вчерашнему рассказу про неугомонного сексмашина Эдика вспомнилась вот такая история:

А потом пришло лето. Надо сказать, когда на Урал приходит лето (в смысле не бледненькое-уральское, а такое нормальное, как надо) тогда фразы "пришло лето" и "пришёл пиздец" становятся синонимичными. Ни Челябинск, ни, тем более, Свердловск, попросту не приспособлены к такой погоде. Всё начинает кипеть и плавиться, народ дуреет, краснеет лицом, ебанеет головой, от асфальта исходит жар, воздух застывает, как кисель, и не проникает в легкие. В такие минуты кажется, что ты готов прижаться к каждой травинке, к каждому участку земли, не закатанному в асфальт.

В один из таких дней ВИЗовская пацанва коллективом выкупила желтую пивную бочку и устроила распитие прямо на улице. Бухали несколько кварталов, угощались все желающие, Матанцев катался на бочке верхом, а я, будучи калиброванным мудаком, на эту вакханалию не попал. Увы мне. Даже не помню, какой фигней я занимался, по-моему к экзамену какому-то готовился... В общем, приехал я к Матанцеву только на следующий день, выслушал всю историю с бочкой в красках и чуть умер от горя, что пропустил такое. Выход виделся один - пойти на пляж и нажраться. И вот мы стояли на перекрестке, раздираемые двумя самыми примитивными биологическими желаниями: 1) упасть в воду, как источник жызни на Земле и 2) кого-нибудь выебать. Желательно два-три раза. Меня еще и зависть терзала нещадно "за вчерашнее". И тут, в беспощадном июньском мареве материализовался Эдик. Матанцев посмотрел на его оптимистичную рожу и шепнул: "Думаю тёлок нам искать не придётся, сами придут". И действительно, пока мы ковыляли до ВИЗовского пруда, Эдик успел со скоростью борзой собаки обежать и обнюхать всю округу на предмет скучающих девиц. В результате, на пляж мы прибыли уже к обеду, окончательно сварившиеся, но в обществе трёх девушек искомого нрава.
...

Не знаю, что на меня тогда нашло, не то какой-то особо хитрый ультрафиолетовый всплеск стукнул мне прямо в черепушку, не то интуиция подсказала, что ничего путного с в компании с индейцем Эдик Рваный Хуй ждать не придется, в общем, я пополз обратно домой, забрав свою долю портвейна.

А события, меж тем, развернулись нешутейные. На пляже хлебосольный Эдик встретил каких-то ушлых друзей (таких же чернявых и усатых, как и сам Эдик; будете смеяться, но эта деталь важна), которые за то время, что Матанцев плавал, мужественно разрезая грудью холодные волны, умудрились выпить весь (!) портвейн и выебать всех тёлок! Возникло ощущение, что в жопе у мужчин пылал турбонаддув, а сами они были роботами, как, впрочем, и их друг Эдик.

Матанцев, надо понимать, отнюдь не обрадовался такому раскладу и, заметив на горизонте знакомых дзюдоистов, пошел к ним за бухлом. Уходя, он послал прожигающий всё живое Лазерный Взгляд в радостные шары Эдика, буркнув: "Щас вернусь, чтобы всё было в норме". Эдиковы друзья хмыкнули и срочно засобирались домой. Один стрельнул на прощание сигаретку и поймал за ухо пробегающего цыганского пацанёнка:
- Слышь, малой, спичек дай.
- На хуй съебал, да? - ответил цыганенок.
Ответом ему был густой подсрачник. Дяденька отобрал спички, потом подумал и еще раз отстегнул мальцу пинка.

Через полчаса идиллия на пляже, казалось, восстановилась. Жара пошла на убыль и пляжники запалили костерок, чтобы поджарить сосисок. Матанцев возлежал среди ёбаных, но неудовлетворенных, девок, милостиво принимая из их рук охлажденный портвейн, щедро пожертвованный спортсменами. Эдик травил смешные байки, мораль которых сводилась к одному: "carpe diem, пока стоит". Пруд шелестел волнами.  Царило всяческое благорастворение воздухов и кузнечиковое пенье... Как вдруг... на горизонте показался Чорный Всадник. Со слов очевидцев, похож он был не то на бухого и исхудавшего Гойко Митича, не то на раскормленного и помолодевшего Будулая. Короче, цыган. Впереди всадника сидел тот самый маленький хамоватый цыганёнок. Всадник приблизился к замершим (а вы, можно подумать, часто видите всадников в городской черте) отдыхающим и спросил мальца: "Кто тебя обидел, Санька?". "Вон тот, усатый", - сказал пацан, указав сопливым пальцем на Эдика.

Эдик задохнулся от возмущения, хотел сказать что-то дельное, но портвейновая фея сковала его язык и вместо витиеватой фразы типа "не будет ли любезен всемилостивый государь" из-под услов вылетело что-то типа: "Да ты ебанулась что ли, зверушка черножопая?". Гойко Митич понятливо кивнул башней, по-былинному гикнул-крикнул и через полминуты весь пляж наводнила орда цыганских всадников с нагайками, палками и цепями. Это был пиздец. Диарама "400 лет Куликовской битве" ожила. Восстали мертвые. Арджуна повел в последний бой полки индусов. Матанцев только успел повернуть голову, чтобы проследить траекторию улетающих в гиперпространство пухлозадых тёлок, как тут же огрёб солдатским ремнем по башке. В ярости он сдёрнул нападающего с коня и отправил его в нокаут. Еще пару бойцов он успел приголубить ремнем, но быстро понял, что силы неравны и, вместе с дзюдоистами, занял круговую оборону.

Бой вышел кровавым, но быстрым. Пляжники разбежались от греха подальше, а конница сосредоточилась вокруг Эдика, ебанутым козликом скакавшего через костерок, и по-акульи кружилась, постепенно подбираясь ближе. Лошади всфыркивали от огня и брезгливо воротили красивые умные лица. Через пару минут самые смелые спешились, чтобы изловить Эдика, который непрестанно материл все цыганское племя и нервно прыгал блохой.
- Пиздец тебе, хуило усатое, - невежливо сказал самый старший цыган, и махнул нагайкой, ожегши Эдику плечо.

Эдик взвизгнул, как зайчик под прикладом Ильича, и выхватив из пепла две здоровенные "бомбы" из-под портвейна, заорал: "А ну-ка все збрызнули-ка отсюда, хуета черножопая!". С "бомб" плавно отекали струйки пепла, а Эдик весь в столбах искр, подымающихся к сереющему небу, орал на весь пруд: "Я бля десантник бля!".

Тут я должен сделать ремарочку. Молодым людям может оказаться сложным понять, что есть "бомба". Это такая бутылка, ёмкостью 0.7 литра, выполненная из темно-зеленого стекла и пригодная для хранения шампанских вин. Но в советские годы туда отчего-то очень любили разливать портвейн. В силу того, что игристые вина требуют особо прочного сосуда, советская "бомба" по своей крепости являла совершенно уникальную емкость. Короче, разбить ее было нелегко. К чему это я?

А к тому, что издав дикий крик Раненого-Десантника-в-Плену, Эдик взмахнул бомбой и попытался разбить ее о свою кудрявую голову. Но, естественно, хуй-то там. Бутылка не разбилась, а правая бровь берсерка, напротив, лопнула, как помидор, обильно залив половину эдикова ебальца ярко-алой кровью. Цыгане остановились. Эдик, обрадованный таким поворотом событий, сверкал уцелевшим глазом и ухал, тыкая в пространство перед собой обеими "бомбами". Те из цыган, что стояли дальше, подтянулись поближе к костерку, чтобы посмотреть, что эта буйная голова отчебучит в следующее мгновение. И, надо сказать, Эдик не подвел! Он ретиво обернулся назад, чтобы типа напугать врагов, которые жаждут добраться до него со спины, и повторно воскликнув "Я бля сказал я десантник нахуй!" уебал себе в калган теперь уже левой "бомбой". На этот раз удар пришелся выше брови и сразу после соприкосновения "бомбы" со своим неандертальским лбом Эдик тяжело сказал "бля" и упал.

- Слышь, погоди, - раздался голос самого старшего цыгана, - Он так сейчас и сам себя убьет, дебил.
- Не так быстро бля, - гордо сказал Эдик, подымаясь сначала на четвереньки, а потом и на косенькие паганельки, шатаясь, как Бемби в первые минуты после рождения.
- Да-да, - ответили улыбчивые цыгане.
- Я бля сказал, - угрожающе произнес Эдик, снова уебал себе "бомбой" и снова упал, глухо воя уййййбббллляяяаааа.

И тут цыгане все-таки решили прекратить комедию и наказать обидчика детей, пока он сам себя не покалечил. Они ринулись на него толпой, но тут - видимо со страху - он умудрился-таки разбить обе "бомбы" о башку, да так, что стекла торчали изо лба так, будто бы Эдик решил превратиться в муху, как в знаменитом фильме Кроненберга, а потом передумал на полпути. Перед тем, как его загнали на мелководье, он успел чутарик порезать "розочками" пару-тройку цыган, которые не смогли его запинать до смерти единственно по причине погружения жертвы в воду. А утопить его они не смогли, потому что хотели сделать это все сразу и элементарно помешали друг другу.

Матанцев дернулся было на помощь, но тот дзюдоист, что был старше, авторитетно сказал: "Слышь, Матанцев. Он же тех чертей привел, что всё бухло выжрали и всех тёлок повыебли, так? Тебе не вподляк за такого чмардоса безголового впрягаться?". Матанцев вспомнил удаляющиеся девичьи ягодицы и ощутил сильный порыв помочь цыганам.

------------------

На следующее утро мы встретились с целью забухать прямо с утра (еба-а-ать, как пахла цветущая сирень в то блаженное утро!) и послушать свежие поступления пластинок  "Спаркс" и Ти-Рекс. "Свежие" не в смысле их выхода в свет, а в смысле попадания в коллекцию Матанцева. По дороге нужно было забрать немного денег и бухла у какого-то очередного матанцевского должника.
- Ты вчера на пляже-то был? - спросил должник.
- Угу, - буркнул болящий похмелием Матанцев.
- Видел?
- Да ясный хуй.
- Ты в курсе, что Эдик потом еще умудрился на улице у какого-то каратиста денег попросить?
- Да ты что?! - оживился Матанцев. - Щас я к нему забегу, пожалуй. Спрошу, что да как.
- Не забежишь, - заржал должник. - Он уже с утра на пиздюли наскочил, на старые дрожжи, так сказать.

Неугомонная душа! Вот что значит для эротомана меньше десяти подружек за неделю! Как только девушки впали в летнюю спячку (или подались к морям - уж тут кто как), неспокойная эдикова душа попыталась сублимировать неконтролируемый поток энергии в боевой навык. А поскольку десантник он был хуёвый (два прыжка, три патрона, два года на картошке) последствия оказались предсказуемы. Поутру, обнаружив в зеркале вместо привычного усатого ебальца какую-то нечеловеческую жопу, размером с естественный спутник Земли, Эдик вспомнил вчерашнее и воспылал местью. Кто его бил, он не помнил. Но что били неправедно - знал точно. Знал, как "отче наш". Как то, что Земля круглая.  Как то, что СССР занимает шестую часть этой земли.

Неизвестно, как он, полыхая диким факелом перегара, с расхлестанным в фарш еблом, умудрился забрать в АТП "свой" икарус. Но он это сделал. Потом приехал на пляж и начал давить отдыхающих, ухая и похохатывая в стиле поэта Ивана Бездомного над Москва-рекой. "Вы меня вчера, пидарасы, пиздили? А я вас щас, как мандавошек давить буду" - орал он со счастливым лицом имбецила, получившего чупа-чупс. Но долго такой кайф продолжаться не мог: забыв, что дружественные венгры выпускают не боевые амфибии, а обычные автобусы, Эдик заехал в пруд по самые окна и заглох.

Били его всем пляжем. Долго. Со вкусом. Сначала чуть притапливая, потом доставая. Потом немного отдыхали и снова били. Потом приехали ребята из АТП, которым предстояло достать утопший икарус. Они не стали бить Эдика прямо на пляже, а сделали это по дороге в больницу. Как ему удалось не получить судимость по хулиганке? Непонятно. Видимо перестроечная суета или его собственные ангелы-хранители спасли полудурошного казанову от уголовного преследования. Хотя, может, и Матанцев вмешался. Но... хватило этого урока ненадолго. Уже через неделю чуть не весь квартал слышал крик, доносящийся из окна икаруса, воткнутого мордой в заросли боярышника: "Что ж у тебя пизда-то такая узкая?! Ну хоть рукой-то ты можешь мне подрочить, а?!". Счастливый Эдик пытался трахнуть цыганку, а она слабо пищала что-то про "на ножи поставят". Поставят-поставят, страстно шептал бодрый шофер, только хуй поймают. Хуй поймают. Хуй.



---------------------
UPD: отвечаю на самый распространенный вопрос - "поймали его или нет, в итоге?"

нет, поскольку цыганка ему так и не дала. Хотя роман у них длился почти всё лето. Она замужняя была баба, на редкость красивая. Потом она просто пропала куда-то. У цыган вроде очень суровые законы по этому поводу, там действительно "на ножи" сразу.

так что Эдик сначала бегал по автобусу за цыганкой, а потом находил утешение для своих опухших яиц в объятиях какой-нибудь более сговорчивой девушки.

источник-maxss@lj

читать полный текст со всеми комментариями