|
|
Пишет topbot2 (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} topbot2)@ 2007-11-24 22:50:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Дата
Я писал о Голодоморе, и не раз писал.
Я могу спокойно относиться к политическим разногласиям моих знакомых, френдов и друзей - это не мешает мне с ними общаться.
Но я никогда не могу спокойно думать о Голодоморе.
Есть такая штука - этнографические экспедиции. Нормальное дело для студентов истфака. Приезжает банда юных студентов в село, и ходит по домам с диктофонами.
О раскулачивании, о войне, о строительстве ДнепроГЭСа бабушки и дедушки говорили спокойно. Подумаешь, говорили они, тяжко было - давнее дело, слезы и горе забываются.
Стоило задать им вопрос о голодоморе 32-33 гг. - и эти древние, видевшие ужасы деды и бабки начинали плакать. Просто плакать. Некоторые отказывались говорить - сил нет рассказывать.
Я это видел. Я вырос в селе, мои предки из села. Я читал и слышал об этом с детства.
Мне плевать на указы и постановления. Я просто знаю, что есть правда.
Читайте: http://diana-ledi.livejournal.com/76125.h
Для заинтересовавшихся русскоязычных френдов - могу перевести.
Комменты отключаю. Не хочу срани.
...
Он из Крыма. Я из Запорожья. Он симпатизирует бело-голубым. Я – оранжевым. Сегодня же – ни слова о политике. Мы так давно не виделись! Я гордо показываю ему родной город – он ему нравится. А последним аккордом, после Хортицы и ДнепроГЭСа, после фотографирования на фоне индустриальных пейзажей (экзотика – разноцветный дым заводских труб) – это, конечно, наше пиво. Самое вкусное в мире пиво родного города.
А где пиво – там и политика. А если не политика – значит, перейдем к вопросам истории. Слово, кинутое мной – Голодомор. Он вдруг говорит – брехня! Люди, сидящие за соседними столиками, начинают прислушиваться.
О чем тебе рассказать, мальчик из Крыма? Давай я расскажу о том, что слышала не раз от бабушек своих, теток, от мамы с папой. Я – поздний ребенок своих родителей. Родители мои это двадцатое столетие на своих плечах пронесли. С чего начать? Может быть, с рецепта затирки?
Затирка делается так: варится мука, разведенная водой. Много воды, немножко муки. Потом – несколько капель постного масла. Если есть постное масло… А нет – так нет.
А если взять немножко муки, добавить отрубей и вымесить тесто, то получится хлеб. Или что-то очень похожее на хлеб.
А из веточек вишни и малины – хороший чай. Из лебеды можно сварить что-то похожее на суп. А если взять в руки горчак, долго вертеть между ладонями, говоря: «горчак-молочай…» (как же там дальше? Забыла…), то потом можно есть этот горчак. Без приговорок можно есть такую траву – «козельку». А если все эти травы, да еще крапиву, конский щавель степной, листья одуванчика – то столько блюд можно сделать! Жалко, недолго. Несколько дней весной.
Почему я это знаю? Я, крутившая носом в детстве на колбасу и мясо, требуя чего-то особенно вкусненького. Ты тоже капризничал за столом, наше детство выпало почти на одни и те же годы. Мое – в Запорожье, твое – в Крыму. Почему не знаешь ты таких рецептов? Неужели бабушка не рассказывала? Или ты плохо слушал, мысленно уже крутя педали велосипеда, или играя с ребятами в футбол. Я тоже прыгала в окно, услышав призыв: «Играть в войнушку!», мои колени тоже не заживали после велосипедных соревнований с братьями наперегонки. Почему же и я, и мои братья знают страшные рецепты и истории голодных лет?
Я молчу. Молчат запорожчане за соседними столиками. Мы слушаем, как ты кричишь: «Не было голодомора! Все придумано и цифры подтасованы! Не было в Крыму – значит, и у вас не было!»
…рассказать тебе про моего деда, первого комсомольца на селе – и первого же председателя самого первого колхоза? Когда уже стало ясно, что надвигается голод – послушай, что он сделал! Он заперся как-то вечером с агрономом и долго что-то там считал. Высчитали, что озимые, посеянные реже – это выход. Никто этого не заметит, а остаток посевного зерна поможет людям пережить зиму. Так и сделали. Остаток не раздали по хатам, как того ждали люди. Потому что знал мой дед, что не каждая мать оторвет от себя кусок хлеба и отдаст детям. Другая и от детей припрячет – знал это мой мудрый дед.
И придумал он столовую, где каждый человек из села имел право на всего одну в день миску этой затирки, в которой плавали капли постного масла, а иногда – несколько шкварочек. И на один в день кусок хлеба из половы – черного хлеба голодного года. Но благодаря той столовой ни один человек в селе не умер в ту зиму. Вдумайся – ни один! Когда вымирали села вокруг, в нашем селе – никто! Пухли с голоду, да, но не умирали. И каждый день делал мой дед объезд села на «бэдке», заходил в каждую хату, проверяя – живы, продержаться, или надо уже спасать? Самым слабым выдавался мешочек «дополнительного рациона». Другие говорили: «Едьте дальше, Андреевич. Еще держимся». Слушая эти рассказы, не верила я, что так говорили люди. «Говорили» - отвечала бабушка. – «Потому что знали, что самой голодной была в то время семья председателя. Я и дети распухли тогда больше всего».
А весной кто-то из спасенных дедом односельцев на деда и написал донос – за прореженные озимые. Так впервые дед пошел в Сибирь. Знал ли, что этим все кончится? Конечно.
А может, тебе рассказать про другого деда? Тот был куркуль и богач. Чудом спасся от репрессий, потому что вовремя сдал сам свое добро в колхоз и быстренько встал в ряды Коммунистической партии. Когда же началась самая страшная зима тридцатых, оставил семью и поехал к родственникам на богатые хутора. Бабушка же, обсаженная кучей голодных детей, была засужена «за колосок», как тогда говорили. За зерно в кармане, что собрала на дороге. Пять детей лишились одни. Младшей четыре, старшей шестнадцать. Тетки родные не покинули, пришли и забрали… двух старших к себе. Потому что уже большие, смогут работать по хозяйству. «А младшие?» - с ужасом спрашивала я. «Младших оставили – потому что у теток самих по лавкам малые дети» - спокойно поясняли мне. О времена, о люди!
Мой отец всю зиму кормил тогда братика и сестричку. Чем? Слушай: мерзлыми овощами, которые чудом находил на огородах; котами, которые сначала доверчиво шли на руки; кусочками хлеба, которые зарабатывал или просил у людей. А ближе к весне, когда уже не было и той «еды», нашел в хате тайник. Мой дед – ужасный, безжалостный, но влюбленный в агрономию – спрятал запас сортовых семян. Варили, ели – благодаря этому выжили. Когда доваривали последнее, в хату вступил дед. Бил детей смертным боем, особенного старшего, отца моего. Бежал отец искалеченный до станции, вскочил в товарняк – в Ташкент. Так мечтал, как тысячи детей того времени…
…Почему мы слушаем молча, когда ты с восторгом рассказываешь про светлое советское время? Я глотаю обиду – ты говоришь, что репрессированные действительно были врагами народа. Голодающие – плохими хозяевами. Молчат и слушают усатые работники Автозаза, ДнепроГЭСа, Запорожстали. Жители города, которые на 80% состоит из выходцев из села. А села ведь – нонсенс! – вымирали тогда наравне с городами.
Мы не молчали – не удержались мы. Я рассказывала тебе память поколений – свою? Мамину? Бабушкину?
Земляки забыли про пиво. Садились к нашему столу, стучали жесткими ладонями – держись, мол! И рассказывали тебе память своих родителей. Вуйко из Львовщины рассказывал, как собирала Западная Украина эшелоны с хлебом для голодающих украинцев восточных. И как жгли эти эшелоны советские пограничники – такой был приказ.
Ты не поверил ни единому слову. Почему?
... За 500 дней (в апреля 1932 по ноябрь 1933 годов) в Украине погибло от голода около 10 миллионов людей. Весной 1933 року каждую минуту умирало 17 человек, а каждый день – 25 тысяч...
….Более всего пострадали нынешние Полтавская, Сумская, Харьковская, Черкасская, Житомирская и Киевская области. Тут смертность превышала средний уровень в 8-9 раз…
…Конгресс Соединенных Штатов Америки назвал голод в Украине Геноцидом. В ноябре 1989 года комиссия Дж.Сандбега заявила, что причиной массового голода в Украине были непомерные хлебозаготовки, принудительная коллективизация, раскуркуливание и желание правительства дать отпор «традиционному украинскому национализму»…
Кроме официальных данных, есть еще память народа. Живы еще те, кто был тогда детьми. Прислушайтесь к их воспоминаниям:
«Вера умерла после голодного года. Слабая была, худая дистрофично… А тут пневмония. Не пережила».
«Ноги не влезали в калоши, так распухали.»
«Костя пропал после зимы голодного года. Убежал в Ташкент, а вернулся через 15 лет. Как раз уже и мама свое отсидела, то узнала его.»
«Котов, собак тогда всех съели…»
«А мама просила – спите, дети. Когда спишь, есть не так хочется…»
Так не было Голодомора?
Я писал о Голодоморе, и не раз писал.
Я могу спокойно относиться к политическим разногласиям моих знакомых, френдов и друзей - это не мешает мне с ними общаться.
Но я никогда не могу спокойно думать о Голодоморе.
Есть такая штука - этнографические экспедиции. Нормальное дело для студентов истфака. Приезжает банда юных студентов в село, и ходит по домам с диктофонами.
О раскулачивании, о войне, о строительстве ДнепроГЭСа бабушки и дедушки говорили спокойно. Подумаешь, говорили они, тяжко было - давнее дело, слезы и горе забываются.
Стоило задать им вопрос о голодоморе 32-33 гг. - и эти древние, видевшие ужасы деды и бабки начинали плакать. Просто плакать. Некоторые отказывались говорить - сил нет рассказывать.
Я это видел. Я вырос в селе, мои предки из села. Я читал и слышал об этом с детства.
Мне плевать на указы и постановления. Я просто знаю, что есть правда.
Читайте: http://diana-ledi.livejournal.com/76125.h
Для заинтересовавшихся русскоязычных френдов - могу перевести.
Комменты отключаю. Не хочу срани.
...
Он из Крыма. Я из Запорожья. Он симпатизирует бело-голубым. Я – оранжевым. Сегодня же – ни слова о политике. Мы так давно не виделись! Я гордо показываю ему родной город – он ему нравится. А последним аккордом, после Хортицы и ДнепроГЭСа, после фотографирования на фоне индустриальных пейзажей (экзотика – разноцветный дым заводских труб) – это, конечно, наше пиво. Самое вкусное в мире пиво родного города.
А где пиво – там и политика. А если не политика – значит, перейдем к вопросам истории. Слово, кинутое мной – Голодомор. Он вдруг говорит – брехня! Люди, сидящие за соседними столиками, начинают прислушиваться.
О чем тебе рассказать, мальчик из Крыма? Давай я расскажу о том, что слышала не раз от бабушек своих, теток, от мамы с папой. Я – поздний ребенок своих родителей. Родители мои это двадцатое столетие на своих плечах пронесли. С чего начать? Может быть, с рецепта затирки?
Затирка делается так: варится мука, разведенная водой. Много воды, немножко муки. Потом – несколько капель постного масла. Если есть постное масло… А нет – так нет.
А если взять немножко муки, добавить отрубей и вымесить тесто, то получится хлеб. Или что-то очень похожее на хлеб.
А из веточек вишни и малины – хороший чай. Из лебеды можно сварить что-то похожее на суп. А если взять в руки горчак, долго вертеть между ладонями, говоря: «горчак-молочай…» (как же там дальше? Забыла…), то потом можно есть этот горчак. Без приговорок можно есть такую траву – «козельку». А если все эти травы, да еще крапиву, конский щавель степной, листья одуванчика – то столько блюд можно сделать! Жалко, недолго. Несколько дней весной.
Почему я это знаю? Я, крутившая носом в детстве на колбасу и мясо, требуя чего-то особенно вкусненького. Ты тоже капризничал за столом, наше детство выпало почти на одни и те же годы. Мое – в Запорожье, твое – в Крыму. Почему не знаешь ты таких рецептов? Неужели бабушка не рассказывала? Или ты плохо слушал, мысленно уже крутя педали велосипеда, или играя с ребятами в футбол. Я тоже прыгала в окно, услышав призыв: «Играть в войнушку!», мои колени тоже не заживали после велосипедных соревнований с братьями наперегонки. Почему же и я, и мои братья знают страшные рецепты и истории голодных лет?
Я молчу. Молчат запорожчане за соседними столиками. Мы слушаем, как ты кричишь: «Не было голодомора! Все придумано и цифры подтасованы! Не было в Крыму – значит, и у вас не было!»
…рассказать тебе про моего деда, первого комсомольца на селе – и первого же председателя самого первого колхоза? Когда уже стало ясно, что надвигается голод – послушай, что он сделал! Он заперся как-то вечером с агрономом и долго что-то там считал. Высчитали, что озимые, посеянные реже – это выход. Никто этого не заметит, а остаток посевного зерна поможет людям пережить зиму. Так и сделали. Остаток не раздали по хатам, как того ждали люди. Потому что знал мой дед, что не каждая мать оторвет от себя кусок хлеба и отдаст детям. Другая и от детей припрячет – знал это мой мудрый дед.
И придумал он столовую, где каждый человек из села имел право на всего одну в день миску этой затирки, в которой плавали капли постного масла, а иногда – несколько шкварочек. И на один в день кусок хлеба из половы – черного хлеба голодного года. Но благодаря той столовой ни один человек в селе не умер в ту зиму. Вдумайся – ни один! Когда вымирали села вокруг, в нашем селе – никто! Пухли с голоду, да, но не умирали. И каждый день делал мой дед объезд села на «бэдке», заходил в каждую хату, проверяя – живы, продержаться, или надо уже спасать? Самым слабым выдавался мешочек «дополнительного рациона». Другие говорили: «Едьте дальше, Андреевич. Еще держимся». Слушая эти рассказы, не верила я, что так говорили люди. «Говорили» - отвечала бабушка. – «Потому что знали, что самой голодной была в то время семья председателя. Я и дети распухли тогда больше всего».
А весной кто-то из спасенных дедом односельцев на деда и написал донос – за прореженные озимые. Так впервые дед пошел в Сибирь. Знал ли, что этим все кончится? Конечно.
А может, тебе рассказать про другого деда? Тот был куркуль и богач. Чудом спасся от репрессий, потому что вовремя сдал сам свое добро в колхоз и быстренько встал в ряды Коммунистической партии. Когда же началась самая страшная зима тридцатых, оставил семью и поехал к родственникам на богатые хутора. Бабушка же, обсаженная кучей голодных детей, была засужена «за колосок», как тогда говорили. За зерно в кармане, что собрала на дороге. Пять детей лишились одни. Младшей четыре, старшей шестнадцать. Тетки родные не покинули, пришли и забрали… двух старших к себе. Потому что уже большие, смогут работать по хозяйству. «А младшие?» - с ужасом спрашивала я. «Младших оставили – потому что у теток самих по лавкам малые дети» - спокойно поясняли мне. О времена, о люди!
Мой отец всю зиму кормил тогда братика и сестричку. Чем? Слушай: мерзлыми овощами, которые чудом находил на огородах; котами, которые сначала доверчиво шли на руки; кусочками хлеба, которые зарабатывал или просил у людей. А ближе к весне, когда уже не было и той «еды», нашел в хате тайник. Мой дед – ужасный, безжалостный, но влюбленный в агрономию – спрятал запас сортовых семян. Варили, ели – благодаря этому выжили. Когда доваривали последнее, в хату вступил дед. Бил детей смертным боем, особенного старшего, отца моего. Бежал отец искалеченный до станции, вскочил в товарняк – в Ташкент. Так мечтал, как тысячи детей того времени…
…Почему мы слушаем молча, когда ты с восторгом рассказываешь про светлое советское время? Я глотаю обиду – ты говоришь, что репрессированные действительно были врагами народа. Голодающие – плохими хозяевами. Молчат и слушают усатые работники Автозаза, ДнепроГЭСа, Запорожстали. Жители города, которые на 80% состоит из выходцев из села. А села ведь – нонсенс! – вымирали тогда наравне с городами.
Мы не молчали – не удержались мы. Я рассказывала тебе память поколений – свою? Мамину? Бабушкину?
Земляки забыли про пиво. Садились к нашему столу, стучали жесткими ладонями – держись, мол! И рассказывали тебе память своих родителей. Вуйко из Львовщины рассказывал, как собирала Западная Украина эшелоны с хлебом для голодающих украинцев восточных. И как жгли эти эшелоны советские пограничники – такой был приказ.
Ты не поверил ни единому слову. Почему?
... За 500 дней (в апреля 1932 по ноябрь 1933 годов) в Украине погибло от голода около 10 миллионов людей. Весной 1933 року каждую минуту умирало 17 человек, а каждый день – 25 тысяч...
….Более всего пострадали нынешние Полтавская, Сумская, Харьковская, Черкасская, Житомирская и Киевская области. Тут смертность превышала средний уровень в 8-9 раз…
…Конгресс Соединенных Штатов Америки назвал голод в Украине Геноцидом. В ноябре 1989 года комиссия Дж.Сандбега заявила, что причиной массового голода в Украине были непомерные хлебозаготовки, принудительная коллективизация, раскуркуливание и желание правительства дать отпор «традиционному украинскому национализму»…
Кроме официальных данных, есть еще память народа. Живы еще те, кто был тогда детьми. Прислушайтесь к их воспоминаниям:
«Вера умерла после голодного года. Слабая была, худая дистрофично… А тут пневмония. Не пережила».
«Ноги не влезали в калоши, так распухали.»
«Костя пропал после зимы голодного года. Убежал в Ташкент, а вернулся через 15 лет. Как раз уже и мама свое отсидела, то узнала его.»
«Котов, собак тогда всех съели…»
«А мама просила – спите, дети. Когда спишь, есть не так хочется…»
Так не было Голодомора?
 источник-![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif) essy-aka-tigra@lj | читать полный текст со всеми комментария |
Добавить комментарий:
