САПОГИ
Соскользнув с мощного влажного торса, она надела сапоги. Довольно подмигнула своему отражению в тёмном окне, прошлась, налила стакан коньяка и залпом выпила.
...

- Видал я тёток, но чтобы девятнадцатилетняя прозрачная девица глушила спиртное пульс- дозами… А куда ты собралась в таком виде? – Он с удовольствием смотрел.
- Никуда. Я занимаюсь любовью с сапогами. Не мешай. Кстати, спасибо.
- Кстати, не за что. Мне приятно. Любовью лучше заниматься с мужчиной. – Он потянулся.
- Любовью? Ах, процессом…
- Надо было купить тебе вибратор.
- Надо было купить мне ещё и вибратор. – Она засмеялась. – Хватит болтать! Ты отвлекаешь меня от главного. От самосозерцания.
- Вернее сказать – от самолюбования. – Он скатился на пол и отжался. Двадцать пять раз. Как всегда. Она равнодушно пожала плечами. Закурила.
- Тебе пора.
- Какая ты, все-таки, сука.
- Ну, будь я кобелём, ты бы абонемент в этот спортзал не приобретал.

Он учился на пятом курсе стоматфакультета. Она – на третьем лечфака. О его теле мечтало огромное количество молоденьких студенток и ассистенток постарше. Они переспали семь раз. Семь – хорошее число. Он нравился. Центнер ловкой накачанной плоти и мужская сила. Не банальная перманентная эрекция, а то, что отличает самца-вожака от похотливого бабника. Как-то они пришли на чью-то свадьбу. Со спутниками. Ушли через час. Вдвоём. Успели и по дороге. И всю ночь. Она была пьяна, развязна и болтлива. Как всегда с мужчинами. В процессе. Он – трезв, серьёзен и сосредоточен. Как никогда с женщинами. Под утро он услыхал: «Тебе пора». Разъярился, сказал грубость и дал себе слово в упор не видеть. Это было несложно. Третий курс лечебников и пятый стоматологов не пересекались.

Утром он стоял под деканатом лечфака, нетерпеливо подкуривая следующую от предыдущей.

- Где расписание третьего курса первого лечебного? – прорычал он в молоденькую секретаршу.
- Там.

Там он был через двадцать минут. Хотя аудитория кафедры хирургических болезней была достаточно далеко.

- Привет! – Она радушно помахала ладошкой, как старому приятелю и продефилировала в раздевалку.
- Зря. – Старый приятель пожал ему руку. – Она не воспринимает эту часть спектра.
- В смысле?
- Без смысла. Из воды никто сухим не выходит, но собаки отряхиваются, а люди – вытираются. Или – высыхают. Послушай, она прекрасный человек. И отличный пловец. Она ныряет во влюбленность. И отряхивается. А ты – вытираешься. Или – высыхаешь.
- А я ей руку и сердце предложу. – Он криво усмехнулся. – Безотказный приём.
- Ты слишком хорош, чтобы быть её мужем. И слишком никакой, чтобы полюбила.
- Ты её давно знаешь?
- Три года.
- И?...
- Нет. Я не звёздочка на самолёте… Боли не чувствуют только новорожденные и трупы. Я не из тех, кто готов всю жизнь провести под наркозом. Ты тоже. Так что – зря. Пацану нечего делать с грудным младенцем.
- Этот «младенец» измотал меня ночью круче любой профессионалки.
- С младенцами всегда так. Особенно по ночам. Ну, бывай. Лекция начинается. Мой совет – забудь.
- Какой у неё размер ноги?
- Тридцать седьмой. Высокий подъём. Размер обмундирования и противогаза не нужен? Шучу…

Вечером он стоял у её дома.
- Привет! – Она радостно кивнула и… вошла в подъезд.
- Вадим сказал, что ты – сука. – Крикнул он вслед.
- Ему виднее. – Она даже не обернулась.

Неделю он пил. Ещё неделю – тягал железо. Потом укатил в круиз. Зимние каникулы. Он был из породы мужчин, способных добыть сухие спички под дождём и сухой мартини в сибирской деревушке. «Мажоры» крутили кассеты в папиной аппаратуре. «Ботаники» голодали, вгрызаясь в гранит науки. Мужчины – жили. И – выживали. Покупали в одном месте. Продавали – в другом. Разгружали вагоны и торговали зимней резиной, водкой, электроприборами, сигаретами. Силой, умом, талантом. Смелостью, бесшабашностью, расчётом. «Мажоры» спились. «Ботаники» осели в вечных ассистентах. Мальчишки, отсыпавшиеся на лекциях, стали мужчинами. Профессорами, владельцами собственного дела и хозяевами судеб. Не только собственных.

Пока похмельные пассажиры лайнера осматривали красоты Турции, Греции и Кипра, он не только отбил стоимость путёвки, но и неплохо наварил.

- Привет! – Она радостно кивнула, как будто не было этого тягостного для него месяца. – Пошли, выпьем кофе.
- Как ты меня нашла? Посмотрела расписание?
- Нет. Я случайно увидела тебя и подумала: «Знакомое лицо». Когда сказала: «Привет!» - вспомнила.
- Врёшь!
- Вру. Я случайно увидела тебя и подумала: «По-моему, я проголодалась». Приходи сегодня вечером.
- С едой?
- И со спиртным.

Он принёс букет цветов, ощущая себя полным идиотом. Он не дарил женщинам цветы. Это казалось глупостью и слюнтяйством. Он смотрел на них из-под слегка опущенных век и с лёгкостью манипулировал любой. «Ну, хорошо хоть плюшевого бегемота не притащил» - подумал он, давя на кнопку звонка.
- Это тебе. – Он протянул ей обувную коробку.

С радостным визгом она натянула их. Они были прекрасны. Цветы полетели на подоконник, чтобы там и высохнуть.

Спустя пару месяцев он курил с Вадимом на парапете бульвара.
- Я же говорил тебе – зря.
- Ни одна женщина никогда так не радовалась моему подарку.
- Она не радовалась твоему подарку. Она радовалась себе. А ты радуйся тому, что вытерся, а не высох.
- Я предложил ей руку и сердце.
- И что?
- По-моему, она не поняла. Она просто пропустила это мимо ушей. Мимо себя.
- Ага. Дробинка в жопу мамонта. – Вадим рассмеялся.
- Послушай… Ты тоже?!
- С той только разницей, что я – не звездочка на самолёте. Но я тебе завидую. С ней все эти мужские гордости становятся такими глупыми условностями. Как если в Чистилище рассказывать, что ты по утрам чистил зубки.
- Она так беззащитна. Не от мира сего.
- Как бутон голландского тюльпана в болотах Северной Карелии. - Грустно ёрничал Вадим. - Не неси ерунды. Этот «тюльпан» сделан из материала, не занесенного в реестр периодической таблицы. Титан по сравнению – папиросная бумага. Элементу другой вселенной нужен такой же. Да и вообще, младенцы - они, сука, живучие. Всё! Оставляем метафоры восторженным «ботаникам» и Поэтам. Поговорим о земном. О кариесах и пульпитах.
- Что ты можешь знать о них, жалкий лечебник! – Он воздел руки, как в древнегреческой трагедии.
- Узнаю брата Васю! Мне о них знать ни к чему. Потому что я арендовал помещение на прекрасных смешных условиях. И выкупил за три рубля почти новое оборудование, ушедшее под пресс модернизации. А у тебя не за горами диплом и куча крепких хороших стоматологических тёток в сексуальном анамнезе. Открываем кабинет. Идеи и бумаги – мои. Техническая часть – за тобой.
- А…
- Мой совет не изменился – забудь.

***

В витрине иного пространственно-временного измерения стояли сапоги бежевой кожи.

Они были естественным продолжением ноги. Мягкими складками струившиеся от середины бедра к щиколотке. Изысканно-классические. Элегантные до постмодернизма. Сексуальные до последней молекулы эндорфина. Даже еле видная царапинка на правом носке…

- Черт! Никак не могу вспомнить, как его звали! – Сказала она продавцу обувного.
- Это – ваши сапоги! – Отбросив профессиональную услужливость, тот замер в восхищении.

источник-sol-tat@lj

читать полный текст со всеми комментариями