Кения, из блокнота
Через несколько дней после начала кровавых беспорядков в Кении, - следствие столкновений конфликтующих племен на почве разногласий после президентских выборов 27 декабря, -

над трущобами Найроби все еще курится едкий дым.

...

В Кибере, который местные жители с необъяснимой гордостью называют самым большим трущобным районом Африки, уже сожгли все, что горело, от соседских домов до общественного транспорта, - но на этом не успокоились.






Во время передышек между попытками прорваться в город, местные жители поспешно разбирают то, что осталось от сгоревших машин и автобусов.

Прочие выстраиваются в нескончаемую очередь у грузовика "Красного креста", где раздают еду, - продуктовые киоски тоже попали под горячую руку и сгорели дотла.
Питер Мутару Ванаика копается в золе меж закопченными листами железа, - все, что осталось от его газетного киоска, и выуживает из еще горячего пепла несколько почерневших от огня монет.

"Это все, что у меня осталось", - говорит он. Но я счастлив, что остался в живых. В четверг, я увидел, как по улице бежит толпа в панике – в эти дни не спрашивают, кто бежит, куда и от кого, - я выбежал из киоска, и побежал с ними. Отбежав подальше, я увидел, как группа бандитов с канистрами с бензином, палками и пангами (панга – кенийский вариант мачете), начали бесноваться там, поджигать все, крича: "Сжечь! Все сжечь! Мы готовы умереть сегодня!"

Было ясно, что меня убьют еще до того, как я успею представиться, поэтому я просто наблюдал со стороны, как они жгут мой киоск, соседний бар и дома вокруг. Теперь нет ни денег, ни еды, ничего, но пытаться строить что-то заново я боюсь – ситуация еще не прояснилась, они еще могут вернуться. Не знаю, почему они напали на нас. Кения впала в безумие. У этого нет никакого логичного объяснения".

С логикой у вандалов действительно неважно, но объяснения у них есть. "Он – из племени Кикуйу" (племя, к которому принадлежит Мвай Кибаки, объявивщий себя президентом после выборов, - НМ), говорит один из нападавших, принадлежащий к племени Луо, чей кандидат Райла Одинга утверждает, что результаты были фальсифицированы, и что настоящий президент – именно он. – Кикуйу любят деньги и бизнес, и они подмяли под себя всю страну. Если Луо узнают по более темной коже, смелости, смекалке, крупному телосложению и хорошему английскому – как узнают кикуйу, помимо того, что они низкорослые, и у них рано появляется животик? Они лезут везде со своим бизнесом и душат всех остальных. Если бросить шиллинг на могилу мертвого кикуйу, - поверь мне, он воскреснет, чтобы забрать его, такие они жадные. Они занимают все важные посты, и везде ставят своих людей".
Кенийское телевидение транслирует в последние дни бесконечные обращения артистов, политиков и общественных деятелей к населению с призывами к перемирию.

Но у большинства демонстрантов, обитателей трущоб, нет не то что телевизора – даже туалета и воды, туалет один на много семей, а воду продают в небольших канистрах.

Если судить по огромным рекламным щитам в городе, ситуация – лучше некуда. "Чтобы быть хорошим лидером, вовсе необязательно быть хорошим вождем племени", - гласит один щит, на котором изображен африканский вождь в традиционном костюме.

"Голосуем без насилия!" – этот лозунг напечатан на фоне фотографии горящей машины. "Выбираем единство и мир!" – призывает третий. Но за пределами желаемого, Кению раздирают межплеменные конфликты, которые уже обернулись стране свыше 500 убитых, сотнями тысяч беженцев и десятками тысяч сожженных домов, включая целые деревни, которые были стерты с лица земли. В центре разборок – 2 племени из 42 населяющих Кению, кикуйу и луо. При помощи дубинок, слезоточивого газа и стрельбы, особым отделениям полиции удалось установить порядок в центре Найроби. Но трущобы, куда оттеснили демонстрантов, бурлят.


Полдень, и торговки в цветастых юбках раскладывают вдоль тротуаров свой нехитрый товар, - но из Киберы выходит с криками группа мужчин в оранжевых футболках сторонников "Оранжевой демократической партии" Райлы Одинги – и в считанные секунды тротуары пустеют. Прохожие удаляются бегом, таща на спине тяжелые корзины,

- а в направлении группы демонстрантов вылетают три джипа с полицейскими, вооруженными тяжелыми дубинками, автоматами и слезоточивым газом.

Несколько минут жестокой драки – и пара побитых демонстрантов корчатся от боли в пыли, а прочие оттеснены вглубь трущоб, куда полиция обычно не решается зайти и в обычные дни.

Водитель тоже требует понимания: "Идите пешком пожалуйста, я кикуйу, меня там убьют, или сожгут машину, а страховка тут не покрывает политические кризисы".



Александер Муинди, ответственный за большую церковь к Кибере, которую также сожгли демонстранты, ходит по толстому слою пепла – от сгоревшего деревянного потолка, - и улыбается. "Все сгорело, - обводит он рукой закопченные стены и сгоревшие балки. – Но они просчитались – внутри никого не было. Это чудо".

После того, как беженцы из окрестностей Эльдорета, спрятавшиеся в одной из церквей, были заперты внутри демонстрантами луо и сожжены заживо, Муинди действительно есть чему радоваться.

"Мы видели, как они направляются сюда, ходят вокруг здания, пытаясь поджечь все, что можно, снаружи. У них даже бензина не было – только зажигалки, но они очень старались. Но пока они возились с огнем, мы успели убежать и спрятаться, - говорит он. – Пока мы вызвали полицию и она приехала, все уже сгорело, и они скрылись. Теперь вот убираем, - надо же где-то молиться. Будем молиться за спасение их заблудших душ. Они и сами наверняка не понимают, зачем это делают. Уж не знаю, во что они верят, если они жгут церкви".

В эти дни Кения разделилась на две страны –

в кафе в центре города хорошо одетые горожане обсуждают политический кризис, -

тут даже члены враждующих кланов могут позволить себе проявить терпимость, - а в трущобах и в провинции считают трупы.

До вилл зажиточных кенийцев демонстранты не добрались, - да и парк Ухуру в Найроби,

где оппозиция грозилась провести "миллионный митинг", на котором Одингу должны были объявить "народным президентом", охраняется сотней вооруженных полицейских.

Демонстрантам приходится вымещать свое недовольство на соседях по трущобам, таким же беднякам, как и они, - но из "неправильного" племени. Под горячую руку попадаются и "нейтральные" на первый взгляд племена. "К моему племени ни у кого претензий нет, но в этом районе все дома так близко, - да еще без табличек, - так что жгут все подряд, - говорит Маркус, старшеклассник, который остался без крова.

– Те же люди, которые вчера жгли и убивали, сегодня встают в общую очередь со всеми на получение гуманитарной помощи. Мы привыкли жить плохо – даже очень плохо, и надежды не было никакой, но луо почему-то уцепились за идею, что "их" президент сможет что-то сделать для них. Может, после того, как разрешат кризис на политическом уровне, народ тоже успокоится. Напряжение между племенами всегда чувствовалось, но глубина ненависти, которая выплеснулась сейчас, думаю, шокировала самих кенийцев. Мы думали, только в соседних странах на такое способны".

По всей Кении выросли за эти дни десятки лагерей беженцев и сотни импровизированных убежищ – кикуйу прятались везде, от полицейских участков до церквей. В парке Джимхуру, который в мирные дни является самой большой ярмаркой в Кении, нашли малокомфортабельный приют около 2000 беженцев из Киберы. Дома большинства из них были сожжены во время беспорядков, прочие просто бояться вернуться домой. Спят на центральной ярмарочной площадке, прямо на земле – в основном тут женщины и дети. Забор, опоясывающий парк, весь увешан постиранной одеждой.

Разномастные волонтеры, от "Красного креста" до католических монахинь, пытаются согласовать действия – с переменным успехом.

Дети в очереди за сладостями начинают толкаться – доходит до драки и слез.



Матери сидят на земле в ряды, и им выдают по пакету маиса на семью.

"Наш дом тоже сгорел, - говорит 12-летний Спенсер Маулен. – Но мы быстро убежали, и уже неделю живем здесь. Я не знаю, почему это случилось, но все говорят что из-за выборов. Зачем тогда они нужны, эти выборы?"


Ситуация, когда острые панги убивают на фоне небоскребов, кажется сюрреалистичной. В эти в Кении, африканской стране, которая считалась на западе одной из самых стабильных и многообещающих, высокие технологии, вроде мобильной связи, только помогают сеять панику среди населения. Одним из последних сообщений были слухи о том, что демонстранты отравили воду в Найроби – государственной компании пришлось официально опровергнуть слухи.





"Понятно, что все мы – современные люди, - говорит Джон Муньяка, фермер из долины Риф, который бежал от беспредела в Найроби. – Но все равно почему-то есть ощущение, что президент из нашего племени будет делать для нас больше. Почему? Не знаю, это действительно нелогично, ведь у меня нет его номера телефона, да и он меня не знает – наше племя - это много миллионов человек. Кикуйу ненавидит вся Кения, потому что мы преуспеваем. Потому что мы не ленивые, мы берем инициативу в свои руки. Мы все родом из центральной провинции, но она маленькая и земли там мало, поэтому кикуйу и расселяются по всей Кении, в отличие от других племен. Я купил себе землю в долине Риф – что, я ее украл или отобрал у кого-то силой? Я долго и тяжело работал. А теперь более ленивые люди хотят ее отобрать или сжечь. Это все из зависти. Как будто оттого, что они убили людей и сожгли их дома и бизнес, их жизнь станет лучше. Что обещает оппозиция? Чем их программа отличается от того, что делал и делает президент Кибаки? Зачем надо менять его всего через 5 лет? До чего мы дошли – люди ездят в провинцию в сопровождении военного конвоя, из-за банд мародеров. Что тут останется от туризма?"

Туристы и правда бежали из Кении в тот момент, когда в лучшем африканском сафари началась охота на людей. Многие авиакомпании отменили рейсы, - рейсы в Кению практически пусты, зато обратные – забиты.В гостиницах скучающие консьержи рады любому посетителю настолько, что становится не по себе. В центре жизнь после недели блокады и сидения по домам постепенно входит в свою колею, - но сожженные рестораны, автозаправки и киоски напоминают о том, что кризис пока не решен. Правда, в некоторых местах и жечь уже нечего.

У Джин, бабушки, торгующей ананасами на уличном рынке, есть блестящая идея, которая, по ее словам, спасет Кению. "Ты знаешь, что Барак Обама из Кении, и нашего племени, луо? – вздыхает она. – Его бабушка отсюда, из района Кисумо. Когда он был здесь прошлым маем, его так хорошо принимали, он так полюбился народу, хотя на суахили он знает всего несколько слов. Здесь бы его точно выбрали. Зачем ему гнаться за этой Америкой? Нельзя забывать корни, надо решать проблемы нашей родины".
...
Смотровая площадка для туристов над долиной Риф в Кении в эти дни пустует. Торговцы деревянными статуэтками, завидев потенциальных покупателей, не отстают со своим товаром ни на шаг, дело едва не доходит до драки. С этой точки долина видна как на ладони – и над ее зелеными холмами кое-где поднимаются столбы дыма.

"Костры?" Для костров рановато, и дыма многовато. Один из торговцев в замешательстве крутит в руках резную фигурку. "Нет, мэм, это деревни. Туда лучше сейчас не ехать".

Когда нам удается добраться до деревень, от них остаются лишь развалины и груды пепла. В большинстве мест некого даже спросить о названии места, и что произошло: жители бежали от погрома в чем были. В эти дни в Кении бегут, не задавая лишних вопросов. Тем, кто побежали вовремя - повезло отделаться лишь сгоревшим домом.
В одной деревне горстка мужчин роется среди развалин, пытаясь найти хоть что-то, что можно взять с собой из обгоревшего барахла. Оборванные дети гоняют по пеплу обруч, женщины сидят на тощих грязных узлах, уставившись в одну точку перед собой. Двое местных жителей держат в руках два списка: погибших, которых пока сложили в одном из уцелевших домов, и погромщиков. "Они пришли вечером из соседней деревни – это в паре километров отсюда, - рассказывает один из них. – Целая толпа – с пангами, с факелами, с рунгу (дубины с гвоздями). Вон в том доме были старики, они не успели убежать, сгорели заживо. Но мы знаем всех убийц – они же наши соседи, много лет", - криво усмехается он. Правда, списками пока заниматься некому – межплеменная резня в самом разгаре. Пока все попытки посредников положить ей конец оказались бесплодными, а "мирные демонстрации", которые обещает оппозиция, раз за разом кончаются кровопролитием.
Женский госпиталь в Найроби переполнен жертвами групповых изнасилований. Изнасиловать женщину из другого племени – значит, унизить противника. Некоторые просто решают воспользоваться случаем и анархией, безо всяких этнических подоплек. "С начала января сюда обратились свыше 140 пострадавших женщин и девушек", - говорит Рааб Нгуджи, представительница больницы. "Почти половина – несовершеннолетние. Недавно нам доставили даже двухлетнюю девочку. Во период кризиса, женщины и дети страдают первыми". По словам Нгуджи, только мизерный процент женщин решаются обратиться в больницу. Реальное число жертв в разы выше.
....
В отдаленных районах окруженные демонстрантами беженцы, застрявшие в своих временных прибежищах, умоляют полицию вызволить их, а полиция отвечает, что автобусы не могут проехать из-за забаррикадированных демонстрантами дорог и нападения на конвои. Тем не менее, несмотря на кризис на периферии и несколько спаленных церквей, в воскресенье по всей Кении проводятся молитвы во имя восстановления мира и согласия. 62-летний лидер оппозиции Райла Одинга тоже собирается со своей свитой в церковь. Около десяти утра он и депутаты от его партии, набравшие большинство мест в парламенте, а также ближайшие соратники и советники, которых он зовет "мой Пентагон", появляются в "Оранжевом доме" – партийном штабе, который реально выкрашен в ярко оранжевый цвет.

Прежде чем выехать за ворота на сверкающем "Паджеро", Одинга решает поделиться своими дальнейшими планами.

"Мы собираемся молиться, чтобы остановить кровопролитие. В том, что произошло до сих пор, виновато только правительство, - провозглашает он, назидательно поднимая кверху палец. Одинга - крупный харизматичный мужчина, затянутый в полосатый костюм, привык ко вниманию, и сейчас вся его свита внимает, столпившись за его спиной. – Некоторые расчитывают на то, что протест скоро уляжется, но я обещаю, что Кения не смирится с обманом. Кибаки предложил мне присоединиться к его кабинету – какова наглость. Я выиграл эти выборы, и это я могу предложить ему присоединиться к кабинету. Но он это предлагает потому, что наверное, его совесть замучила – он же все-таки верующий человек. Проигравший должен иметь смелость признать это, а не цепляться за кресло и не воровать чужие посты, если он не дипломированный вор".

- Президентский пост стоит такого кровопролития? В народе говорят, что Кения никогда уже не будет прежней после того, что произошло.

"Мы получили мандат от народа, и мы хотим выполнить свои обещания. Мы готовы вести переговоры, но у нас есть свои условия. Без правды и справедливости не может быть мира. Как только справедливость будет восстановлена, мы начнем процесс примирения в народе. Кибаки призвал всяких посредников, как будто у этого кризиса есть легкое решение. Но то, что произошло, является настолько вопиющим, что проигнорировать этого нельзя. Нужно восстановить доверие к демократии. Народ сделал свой выбор, и лузеры должны его принять. Мы хотим, чтобы Кению судили по общепринятым мировым стандартам, а не говорили: "Ну понятно, это же Африка, там это принято". Мы хотим другую Африку".


...

А пока кенийские политики планируют свой следующий шаг в просторных офисах, на периферии зализывают раны и прячутся от соседей.

Торговцы используют кризисный момент и взвинчивают цены на еду – килограмм картошки за неделю подскочил с 30 шиллингов до 150, и не везде остались магазины торговать. Кикуйу из западной провинции, где противостояние переросло в натуральную этническую чистку, бежали из сожженных деревень и домов в район города Накуру – анклав племени к юго-западу от Найроби. Этот район славится гигантским заповедником фламинго – но длинная вереница автобусов с запада забита не туристами. Волонтеры "Красного креста" затрудняются дать оценку, сколько беженцев прибыло в лагерь на месте ярмарочного центра Накуру. "Вчера было около 4000, сегодня, кажется, все 20000, и люди все едут, - говорит Манди Муло, бизнесмен из Эльдорета, которого выкинули из дома бывшие соседи, и теперь он помогает в регистрации вновь прибывших. – Некоторых беженцев "провожают" вооруженные банды, крича, что их еще прикончат".

Среди беженцев оказались и случайные на первый взгляд люди: в Эльдорете луо напали на людей из племени Укамбани, утверждая, что глава центральной избирательной комиссии Самуэль Кибуйту, который огласил победу Кибаки на выборах, - из укамбани. Некоторые беженцы пытаются составить списки обидчиков – без особой, впрочем, надежды на то, что когда-нибудь они поплатятся за разбой.

Ежеминутно по громкоговорителю объявляют фамилии: в гигантском лагере немудрено потеряться.

Потервяшиеся дети голосят, и взрослые, занятые своими проблемами, не сразу спешат им на помощь.


Родители стоят в длинных очередях – за едой, и за одеждой, которую приносят в лагерь жители окрестностей.

В общей куче, куда вываливают содержимое пакетов, есть и праздничные вещи, которые смотрятся дико в обстановке лагеря беженцев, на фоне порванных матрацов и грязных одеял, расстеленных прямо на земле, но тем, кто бежал из дома в одной рубахе, выбирать не приходится.

Среди беженцев есть и больные, и калеки – но в наспех организованной клинике им предлагают лишь таблетки.

Кушеток и условий для госпитализации тут нет.

Укрыться от посторонних глаз тоже негде: на том же дворе женщины переодеваются, моют детей,

набирают воду для питья.


Те, кто не заняты стоянием в очередях и уходом за детьми, просто сидят на земле и ждут – непонятно чего.

80-летняя полуслепая Наоми Вунджеро сидит на мешке с тряпьем, собранным для семьи, и не вытирает слез, бегущим по глубоким морщинам на лице.

"Я жила в этом районе 60 лет, мы построили дом, родились и дети, и внуки, - а сейчас все сожжено, и все 20 человек здесь. Это так тяжело. Я и не знала, что они нас так ненавидят.

Я-то умру, но что будут делать дети, как можно строить дом после того, как сосед, который жил неподалеку 60 лет, идет тебя убивать ни за что?"














Джон Киву, спящий с братом и родителями на соседней тряпке, воспринимает все куда спокойнее. Ему меньше недели от роду, и родился он во время бегства семьи из района Эльдорета.

"Сначала мне сожгли машину – это был единственный источник дохода для семьи, я работал в чайной компании, - говорит его отец. – Меня сразу выгнали с работы, а потом сосед – он из другого племени, но он добрый христианин, - предупредил, что за нами идут. Он нас и спрятал, а потом мы смогли добраться до полицейсокго участка, и нам помогли перебраться сюда. У нас беспорядки начались еще до оглашения результатов выборов. Между нами – даже если бы Одингу признали победителем, нас ждала бы та же участь, потому что оппозиция, говорят, продвигала идею федерации в Кении – чтобы поделить страну по границам, где живут племена, и чтобы представители племени могли жить только в "своей" провинции. Поэтому нас бы все равно погнали в центр. А на запад мы все равно уже не вернемся – там уже ничего не осталось. Но я верующий человек, и я верю, что в один прекрасный день они еще пожалеют о том, что с нами сделали".



Арис Джоки (28),

которая тоже сидит неподалеку с полугодовалым сыном на руках, выражает свои не так по христиански. "Я их ненавижу, - говорит она. – И скажу своим детям их ненавидеть. Они кричали нам: "Убирайтесь туда, откуда пришли" – выгоняли нас с детьми. Это было так страшно. Эта ненависть никогда не исчезнет. У нас больше ничего нет. Но кто нам поможет?"

А пока излюбленная поговорка кенийцев, что когда Кения чихает, вся восточная Африка сотрясается, на проверку оказывается правдой. 5400 кенийцев бежали в Уганду, цены на бензин там подскочили, и гуманитарные грузы, которые проходят через Кению, застряли в пути, поставив под угрозу голода бедняков соседних стран.
"Торговля и так была парализована из-за Рождества и выборов, и мы на грани голода из-за этих беспорядков, - говорит Том Ломбасио из Кисумо. – У нас транспорт не работает, магазины сгорели или закрыты, цены на еду такие, что лучше перестать есть. Это уже просто перебор. Почему бедные всегда платят цену политических дрязг?"

...

Правда, далеко не всем есть дело до беженцев и внутриполитических разборок. Туристы из России, ожидающие в аэропорту Найроби рейса на курорт в Момбасу, больше обеспокоены опозданием рейса. "Уже час бы лежали на пляже!" – в сердцах бросает один из них. Не задели ли их беспорядки? "Самый большой беспорядок, это то, что происходит с этой авиакомпанией!"

В ночных клубах Момбасы, задетой беспорядками, жизнь тоже восстанавливается.

В клубе "Казаурина" на танцплощадке, как всегда, извиваются в ритм молоденькие кенийки в минимальной одежде – а вокруг, за высокими столиками, сидят пенсионеры из Европы, пожирая глазами их гибкие потные тела. Те, кому удается подцепить дедушку на весь сезон, вызывают зависть товарок. Эти временные "жены" устраивают своим пенсионерам индивидуальный танец, у столика, а под утро берут его под руку и ведут домой.
"Нам-то какое дело до их беспорядков? – говорит один из них, 64 лет, беззастенчиво лапаю свою 24-летнюю красавицу партнершу. – Мы приехали сюда получить удовольствие. Я сюда езжу уже 8 лет. Вот она – из племени луо, они же дикарки, если бы она была у себя в деревне, тоже наверняка участвовала бы в этой вакханалии. А так – сидит дома и смотрит телесериалы по телевизору.

Какой бы у нее без меня был телевизор? Так что это для нее удачная партия. Никакой политики за этими беспорядками нет – им просто делать нечего. Главное, чтобы жители района через дорогу не пошли громить район белых. Охрана тут такая, что убежит первой. Но слава богу, нас это не касается, и если в это не влезать – это не страна, а чистый рай".

источник-mozgovaya@lj

читать полный текст со всеми комментариями