Как все было.
2 марта. Пятница

Собираясь ехать в Питер по личным делам, я предложила руководству помочь нашей питерской корреспондентке осветить Марш Несогласных, который должен был состоятся на следующий день в Санкт-Петербурге. Марш предполагался мероприятием масштабным и освещать его в одиночку в общем-то непросто. Мы с ней договорились о том, что я освещаю первую часть Марша, она вторую (если Марш дойдет до Смольного и состоится митинг). Руководство знало о том, что я буду освещать Марш вместе с питерской корреспонденткой.

3 марта. Суббота

Ближе к 12 часам дня я позвонила в редакцию, чтобы передать информацию о том, что происходит в Питере до Марша. Мне было сказано, что эту тему мы не освещаем. Я сразу позвонила питерской корреспондентке, чтобы она не рвалась из дома (у нее болел ребенок) и сообщила ей решение руководства. Она очень удивилась, так как освещение мероприятие было запланировано.

...

Несмотря на запрет освещения этого мероприятия, я пошла на Марш, потому что я профессиональный журналист. Марш – это событие, и, несмотря на цензурные заморочки своего руководства, посчитала профессиональным долгом, находясь в Питере, быть очевидцем этих событий. Мне кажется, что любой нормальный журналист на моем месте поступил бы также. В Марше я участия не принимала, не выкрикивала лозунгов, не держала в руках плакат или флаг.

Тем же вечером после Марша мне позвонили из редакции Эхо Москвы и пригласили в воскресную передачу Евгении Альбац в качестве журналиста. В анонсах и расшифровках не упоминалось, что я сотрудница Русской Службы Новостей.


4 марта. Воскресение

На передачу я пошла. Докладывать об этом своему руководству мне даже в голову не пришло, так как это нормальная практика – журналисты различных изданий рассказывают о событиях, свидетелями которых они стали. Ничего не скрывая, я повесила анонс передачи у себя в блоге. В передаче я не высказывала свое отношение к Маршу, рассказывала только то, что видела, в качестве очевидца событий.

5 марта. Понедельник

После того как руководство узнало, что я принимала участие в передаче Эха Москвы, у меня спросили, так это или нет. Я ответила, что это правда. «Вы уволены» - услышала я в ответ. Тогда я потребовала, чтобы меня увольняли – нашли статью, по которой меня можно уволить. После чего на меня начали оказывать давление. Речь шла о том, что это подло, что меня вырастили как кадра на радиостанции и так далее. После всех этих разговоров я плюнула и написала заявление.
Я НЕ извинялась перед Баклановым М.Г. ни за то, что была на Марше, ни за то, что была на Эхе. Это вранье. А вот, что я действительно сказала Бакланову, так это то, что на РСН действует политическая цензура. Он мне ответил «да, цензура, а где ее нет?»

«Ирина Воробьева не журналист». Тогда, значит, в Чечню я летала не как журналист, и марш бритоголовых в ноябре я освещала не как журналист, а похороны Анны Политковской на этой радиостанции освещал, надо думать, тоже не журналист.

«Она озвучивала подводки к нарезкам». Легко проверяемо. На сайте висят логи и выложен текст моих репортажей и материалов. Голосом.

Вот так.

источник-vorobieva-irina@lj

читать полный текст со всеми комментариями