|
|
Пишет toto6kin (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} toto6kin)@ 2007-10-02 17:08:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
К революции 1905
Россия бурлила. Закипала медленно, как и запрягала. Пар из котла повалил после убийства 2 апреля 1902 года студентом Степаном Балмашевым министра внутренних дел Сипягина. Как оправдать террор? И можно ли? «Мы идем на него, потому что правительство не дает нам никакой возможности проводить мирно нашу политическую программу, имеющую целью благо страны и народа», - писала в листовках молодежь разгоряченная «несправедливостью жизни». Балмашев был повешен и умер героем.
Революционная молодежь чтила его, как человека, на деле показавшего, на что способен революционер-идеалист во имя общего блага. За Сипягиным последовал уфимский губернатор Богданович, жестоко расправившийся с рабочими, за Богдановичем – фон Плеве, убитый Егором Созоновым, за ним – великий князь Сергей Александрович, бомбу в которого бросил поэт Иван Каляев…
Что мы можем дать народу,
Кроме умных, скучных книг,
Чтоб помочь найти свободу? —
Только жизни нашей миг!
Ах, это «общее благо»!..
Боевая Организация партии социалистов-революционеров свирепствовала. Правда, после арестованного Гершуни ее возглавил некто «Иван Николаевич», в материалах охранки проходивший, как Евно Фишелевич Азеф, самый ценный ее сотрудник, однако это не уменьшило напора.
Арестовать «сразу всех» и вырвать заразу с корнем не получалось. Места выбывших бойцов, занимали товарищи – все как по писаному когда-то Сергеем Нечаевым, сгнившим от водянки в Алексеевском равелине Петропавловки.
Комитет московской организации партии социалистов-революционеров состоял из зеленой молодежи от 20 до 24 лет. У мальчишек горели глаза - они делали историю: внушали идеи, несли их в массы, пропагандировали, распространяли литературу и… жертвовали собой. Им казалось, что жертвы будут не напрасны. Знали бы они!..
«Старшие товарищи» наставляли, поддерживали. Среди «старших» были инженеры, врачи, учителя, служащие, земцы, думцы и, конечно, рабочие.
Убийство Плеве вызвало всеобщее ликование.
«Меня ославят врагом народа, но пусть будет то, что будет. Еще два месяца – и революционное движение будет сломлено», - сказал он при назначении на должность министра вместо убиенного Сипягина.
Через два года съезд кадетов будет стоя аплодировать его гибели.
Сторона, противостоящая революции, проигрывала.
Она искала и находила в русском «кипении» лишь внешние причины: жидов, «скубентов», японское правительство, выделившее деньги на революцию, и не доискивалась до причин глубинных, корневых, о которых, впрочем, всегда знала или догадывалась.
«Глубинные» были страшны.
Как это взять и признать, что «эта страна» - их, «зипунов», поднявшихся на «воле» 1861 года? Признать и – отступиться, отдать ее всю - целиком. От крошечных наделов и пустошей до темных глухих лесов, полей, золотоносных жил и всех этих «каменных гор» с богатством и кладовыми…
И кому «отдавать»? Этим немытым, темным, лапотным, диким, которых совсем недавно пороли на конюшнях?
Imported event Original
Россия бурлила. Закипала медленно, как и запрягала. Пар из котла повалил после убийства 2 апреля 1902 года студентом Степаном Балмашевым министра внутренних дел Сипягина. Как оправдать террор? И можно ли? «Мы идем на него, потому что правительство не дает нам никакой возможности проводить мирно нашу политическую программу, имеющую целью благо страны и народа», - писала в листовках молодежь разгоряченная «несправедливостью жизни». Балмашев был повешен и умер героем.
Революционная молодежь чтила его, как человека, на деле показавшего, на что способен революционер-идеалист во имя общего блага. За Сипягиным последовал уфимский губернатор Богданович, жестоко расправившийся с рабочими, за Богдановичем – фон Плеве, убитый Егором Созоновым, за ним – великий князь Сергей Александрович, бомбу в которого бросил поэт Иван Каляев…
Что мы можем дать народу,
Кроме умных, скучных книг,
Чтоб помочь найти свободу? —
Только жизни нашей миг!
Ах, это «общее благо»!..
Боевая Организация партии социалистов-революционеров свирепствовала. Правда, после арестованного Гершуни ее возглавил некто «Иван Николаевич», в материалах охранки проходивший, как Евно Фишелевич Азеф, самый ценный ее сотрудник, однако это не уменьшило напора.
Арестовать «сразу всех» и вырвать заразу с корнем не получалось. Места выбывших бойцов, занимали товарищи – все как по писаному когда-то Сергеем Нечаевым, сгнившим от водянки в Алексеевском равелине Петропавловки.
Комитет московской организации партии социалистов-революционеров состоял из зеленой молодежи от 20 до 24 лет. У мальчишек горели глаза - они делали историю: внушали идеи, несли их в массы, пропагандировали, распространяли литературу и… жертвовали собой. Им казалось, что жертвы будут не напрасны. Знали бы они!..
«Старшие товарищи» наставляли, поддерживали. Среди «старших» были инженеры, врачи, учителя, служащие, земцы, думцы и, конечно, рабочие.
Убийство Плеве вызвало всеобщее ликование.
«Меня ославят врагом народа, но пусть будет то, что будет. Еще два месяца – и революционное движение будет сломлено», - сказал он при назначении на должность министра вместо убиенного Сипягина.
Через два года съезд кадетов будет стоя аплодировать его гибели.
Сторона, противостоящая революции, проигрывала.
Она искала и находила в русском «кипении» лишь внешние причины: жидов, «скубентов», японское правительство, выделившее деньги на революцию, и не доискивалась до причин глубинных, корневых, о которых, впрочем, всегда знала или догадывалась.
«Глубинные» были страшны.
Как это взять и признать, что «эта страна» - их, «зипунов», поднявшихся на «воле» 1861 года? Признать и – отступиться, отдать ее всю - целиком. От крошечных наделов и пустошей до темных глухих лесов, полей, золотоносных жил и всех этих «каменных гор» с богатством и кладовыми…
И кому «отдавать»? Этим немытым, темным, лапотным, диким, которых совсем недавно пороли на конюшнях?
Imported event Original
