Продолжение...


"Моя приехала..." и "Коня на скаку".

МОЯ ПРИЕХАЛА…

- Моя приехала, - потряс пустой авоськой Коля. – Пойду, куплю чего-нибудь…
«Моя» - шестидесятилетняя лысеющая бабка со смешливым лицом. Пузатая матерщинница. Она всегда приезжала на дачу с пустыми руками. «Устраиваются же люди! – завидовала бабушка Фисташкина. – Одна я, как ишак». «Пошел на х…й! – объявляла «моя». – Он пьет до усрачки, а я его корми!»
- И внучку привезла?
- С подружками. Давай, говорят, дед, денег на шашлыки! Тысячу рублей, - довольный, что к нему приехали, сказал Коля и потопал к ларьку.
- Ишь, ты – «на шашлыки». Сопля, какая, - проворчала бабушка, когда тот скрылся за поворотом.
Внучке было тринадцать.
«Мою» звали Элей. Когда-то подаривший маме Фисташкина «Волшебника Изумрудного города» дед упрямо называл её Элли и не понимал, почему на него злятся.
Коля жаловался на «Элли» Филиппычу и деду Фисташкина: «С утра до ночи телевизор смотрят. И внучку приучили. Не готовят ничего». «Элли» докладывала Марь Петровне: «Денег не дает! Жмется. А мне, Маша, надо? Нажрется, обоссыт все».
- Не живем вместе, - доверительно сообщал мужикам Коля. – Потом она по-женски болеет!.. Я говорю…
- Одна ебля на уме! – орала на всю улицу Элли. - Башка седая, а я ебаться буду! Счас!
В городе Коля с Элли жили в одной квартире и даже в одной комнате. Другую - с очередным мужем занимала их дочь Аня, скандальное сонное существо, не державшееся на работе больше двух месяцев. «Ей надо работать, чтобы людей рядом не было», - делился Коля с соседями.
А вот на даче - врозь: Коля - во времянке, Элли – в доме из шпал, обложенных белым силикатным кирпичом.
- Как ты в ней не мерзнешь? – удивлялась бабушка Фисташкина. В мае температура падала до ноля.
- Она ж засыпная, Петровна! Чего? Буржуйку натоплю – и тепло. Она держит.
- Рассыпная, а не засыпная. Скоро рассыплется. Не сгори, смотри, - хмыкала бабушка.
Коля каждый день покупал бутылку, выпивал и засыпал там, где его «настигало». Хорошо, на кровати, а то ведь на полу или на пороге своей «засыпной».
- Обей ты её вагонкой! – советовали Коле дед Фисташкина с Филиппычем.
- Страшилище ведь! – присоединялась Марь Петровна.
- На мой век хватит! – почесывая подмышки, отнекивался Коля. – Моей все равно дача не нужна. Подохну, они её завтра продадут…
Элли на даче не работала: «На х…й! Горбатиться я тут буду!»
- Килограмм мяса купил и мороженого, - объявил застывшей в позе испуганного страуса бабушке Фисташкина Коля. – Нормально для шашлыков. Слышь, Петровна!
Она разогнулась.
- Те шесть корней-то прижились.
- А огурцы? – бабушка делилась с Колей рассадой. Заставляла: «Сажай!»
- Два, вроде, погибли, остальные – сидят.
- Ну, вот. С помидорами будешь, с огурцами. А то, чего?.. Покупные все равно не такие.
- Не съем, так засолю… Лексеич-то где?
- Спит! Радио на пузе, а сам спит.
- Ладно, пойду, - он поднял авоську, - а то моя приехала…

КОНЯ НА СКАКУ

Сбоку от Коли был участок Тани – милиционерихи. Милиционер у Тани был пузатый, синий на лицо. Ходил по огороду вразвалочку. Таня тоже не худенькая, но прибористая. Шустрая. И наклониться, и поднять, принести. Грядки у неё были ухоженные, кусты – в ниточку. Таня дружила с Элли, делилась с ней бабьими горестями.
- Тоже мудак, - разносила их по соседям Элли, у которой в жопе вода не держалась. – В прошлом году бабу нашел…
Она кивнула на слонявшегося по участку милиционера.
- Ну? – удивилась бабушка Фисташкина. Отставила грабли, подошла к забору. – Какая ж польстилась? Глянуть не на что.
- Блядешка какая-то с работы. Ишь, ходит. Руки в боки. Сколько Таня слез пролила…
- И что же?
- На богатого перекинулась. Нужна ей эта голь перекатная?.. Ты лопату-то возьми да вскопай! Указания раздаешь! – прокричала она милиционеру. – Маш, у тебя смородина, есть? Черная у меня еще висит, а красной – ни зерна. Хотела желе сварить…
- Так не ухаживаешь! Подкорми, вырежи старые – на будущий год родит. Суперфосфата бы под каждый куст…
- На х…й надо!
- Ну, так чего ж?…
- Я на этой даче все здоровье потеряла. Решила: будет – так будет, не будет – к ебене матери. Раньше я, как дура: консервирую – а он закусывает, консервирую…. Ниже наклоняйся! Норовишь поверху! – не выпускала из поля зрения Элли милиционера. – Ногой наступай! С упором! Копать не умеет, - сообщила она бабушке Фисташкина. - Только взятки брать…
- А говоришь, голь?
- На их расходы никаких взяток не хватит! Сын на московской женился – за квартиру – плати. Девка какого-то привела, полгода прожили, Татьяна говорит: «Корками буду питаться, только отдельно!» Тоже – плати. Получается: две квартиры оплати - да свою впридачу. Блядь! Кто так окучивает?! Рядками делай! С двух сторон! Руки из жопы, - повернулась она к Марь Петровне. – Пузотер хренов…
В траве у забора гудела мошкара, звенели кузнечики. На жаркий розовый шиповник слетались шмели.
- Ой, да майку снял! - подключилась к милиционеру бабушка Фисташкина.
- Вспотел! Уработался, - Элли поправила съехавшую на затылок панамку. – Гляди, бугай какой. Туда же….
- Не пойму: милиционер, а с татуировками? Или… переводные? Сейчас, читала, какие-то татуировки есть – смываются.
- Милиционер! – фыркнула Элли. - Бандюган колпинский, а не милиционер! По молодости, в какие только переплеты не попадал!.. Тяпку наточи, хрестьянин! Да задом, задом пяться! Затаптываешь, где окучил!.. Ни к чему не пригоден – к одной ебле…
- Атас, - тихо сказал за их спинами внук Фисташкина.
- Крадется, как кот… - вздрогнула и обернулась Марь Петровна. – Чего тебе? Во взрослые разговоры мешаешься…
- Бабуль, - внучек показал расширенными глазами на дорогу.
На неё с тупой тяпкой, сизый, злой, прищуренный, как тигр на охоте, выплывал, поигрывая татуировками, колпинский милиционер…
- А ну-ка! – пошла на него Элли. – Какого х…я надо? Иди, давай, работай! Мудак хренов! Это не тебе не баб по кабинетам зажимать! Ишь, пузо выставил! Взялся тяпать – тяпай! Слушай, что умные люди говорят! Я тебе не Таня! Я быстро яйца выкручу!.. Не посмотрю, что капитан! Капитан он! – обернулась она к Марь Петровне. – Глянь, капита-ан! Разрисованный, как Ванька-Каин!.. А ну!
Милиционер зверовато оглянулся – кругом собирался народ, выругался сквозь зубы: «С дурой связываться…», - и потопал к сарайчику…
- Я тебе дам «с дурой»! Академик херов! Работай, давай, не отлынивай! В жопе залипло?! Тяпнул три раза - и в кусты, - Элли вернулась к забору. - Маш, а крыжовника дашь? У тебя вкусный был. Приткну куда-нибудь – пусть растет на х…й, - сказала окончившая математический факультет университета Эльвира Грибакина, в дачном просторечии – Элли…

(прошу прощения за ненормативную лексику, но ни убавить, ни прибавить – именно так разговаривает Элли, и выдуманного в двух рассказиках – 5%)