"И нету звезд..."

В.С.Терещенко. "На веранде". У нас был огромный куст золотых шаров - вымок, осталось три веточки. В этом году впервые цвел клематис. Разочаровал: бледный, фиолетовый, немощный какой-то. Ластится к опоре, чуть ветер - гнется. К картинке - еще рассказик.

И НЕТУ ЗВЕЗД…

Летом из старой замшелой совы с опухшими от долгого глядения «в мир» глазами она превращается в жаворонка. Просыпается в пять или в шесть, смотрит на верхушки сосен, сонное солнце, которое нехотя просвечивает между деревьями, и думает: все будет хорошо. Потом вспоминает, что «нет», и плачет.
Тихо и коротко, как птица.
Начинается день…
Сыро и холодно. Топятся печи, кипятится самовар.
Она пьет чай, читает или шьёт – совсем как Соня из «Дяди Вани» - потому что надо жить и трудиться. В ней - море любви, которая никому не нужна.
«Меня никто не любит», - думает мама Фисташкина, и вспоминает: как же! Вон тот, чернявый с зелеными глазами, уверял, что «да»…
Все пустое. Никто никому не нужен.
Каждый – сам за себя.
По крыше ходят бокастые сороки.
«Ах, сорока - белобока, научи меня летать! Невысоко, недалеко – так, чтоб милого видать!»
Пролетает день.
«Во мне море любви», - думает она и засыпает.
Неподвижные деревья застывают в ожидании ночи, а она не приходит, потому что север, и не хватает «одеяла», и бледное небо торчит из-под темного атласного пуховика, и – нету звезд.
По отливу лупит клювом залетная сорока, мама Фисташкина вздрагивает и просыпается.
- Белые ночи, - говорит непонятно, кому сосед Коля. Она угадывает его силуэт и понимает, что ей. Кивает: «Белые, белые…» Как бельма. Пустые и мутные.
- Ко мне белочка прибегала.
Он машет рукой:
- И ко мне! Такая, блин, шустрая! И три ежика.
- Надо же, - говорит она.
- Петрушка плохо всходит, - скрещивает руки на животе соседка.
Мама молчит, смотрит на сосны и думает: «Где моя белочка? Где?»
- И у меня! – радуется сосед. – Паршивая на всход, заебись!
- Семена плохие. Сейчас ведь черте что продают. Сунут в пакет пять зерен – и за тридцать рублей покупай…
Хрустит засыпанная черным шлаком дорога. Гудят тревожные электрички. Висит над ними белая ночь – и нету звезд.
Утром снова дождь. Мама Фисташкина кутается в ватное одеяло. Пора топить печку.
Июль, после Троицы…
«Скоро, скоро Троица, Зеленый луг покроется. Скоро милый мой приедет – сердце успокоится…»
Никто никому не нужен.
Не успокоится сердце.
Вокруг сосны, осины – и нет Интернета.
Старую толстую березу рвет в клочья ливень.
Сегодня наши играют со шведами.
Сосед кричит из-за калитки: «Проиграют! Проиграют!»
На нем драная фуфайка, надетая на голову – он идет за водой.
Радио поет: «Ой, рябинная кудрявая, белые цветы!..» Мама смотрит на рябину: вон она – под крыльцом. Тоже цветет.
В обед, наконец, солнце. Слабое, жидкое. Деревья волнуются, гнутся. С Ладоги, откуда прилетают чайки, дует холодный ветер.
Поживем?
Внутри все болит.
Там – море.
Мама Фисташкина лезет за лекарствами. Пьёт, замирает - ждет, когда подействуют, и включает компьютер.
Она пишет про девочку, у которой все впереди.