Отрубить голову курице...
«А вот курице голову отрубить он точно не мог. Однажды Вася приехал неожиданно, и мама, зная, что он любит домашнюю лапшу, попросила его отрубить курице голову. Он согласился. Мама поймала курицу, но Вася промахнулся, бросил топор — и бегом домой. А курица бегает по ограде, и разделываться с ней пришлось уже маме. Когда мы вошли в дом, Вася сидел бледный-бледный и просил маму не варить курицу».
Из воспоминаний сестры В.М.Шукшина.



Вот вам жалостливый русский характер. И Есенин таким был: «Зверье, как братьев наших меньших…». «Жалостливость» – индикатор. Может человек скотинку пожалеть, животинку, залетного чужака, портки ему последние отдать, душу распахнуть, когда не просят – значит, русский. Не может – ищи «проценты». Выясняет, особенно прилюдно, сколько в нем, какой крови – нерусский.
Без обид.
Русский не выясняет. Он об этом не думает.
От чрезмерной жалости – в русском характере, что?
Шаткость, неустойчивость, метания разные из стороны в сторону. К жестокости переметнется – запросто. Но это когда доведут. Не доведут – он терпит, угождает, идет на поводу. Пляшет. Все так http://sinitzat.livejournal.com/291188.html>попросту, нараспашку</a>. «Пляшет» - и становится объектом насмешек и ерничанья. И поделом.

Как бы изжить эту «простоту»?

Я понимаю, что «жалость» не только слабость, но и сила, но нельзя же так по-детски распахиваться перед каждым встречным, даже соотечественником, у которого Бог знает, что на уме. Надо учиться «держать марку» и «сохранять лицо». У тех же англичан, например (насмотрелась я «Мисс Марпл»:)). Сдержанность нам не повредит.
Да и просто «учиться» - «овладевать суммой знаний» (хе-хе), воспитывать вкус.

Чувства собственного достоинства не хватает, вот что.

А ведь жалостливый русский человек необыкновенно талантлив!
(за это его иногда ненавидят)

Начала «Любавиных».

Ну-ка, нынешние?

Как написано!

***

Любавиных в деревне не любили. За гордость. Жили Любавины, как в крепости: огромный крестовый дом под же¬лезной крышей, вокруг дома — заплот из вершковых плах. В ограде днем и ночью гремят проволокой два волкодава с красными, злыми глазами.
Мужиков Любавиных пятеро: отец и четыре сына. Спо¬койные, угрюмые, с насмешливыми умными глазами впри¬щур.
Старик Емельян Спиридоныч — огромный и угловатый, как коряга. Весь зарос волосами. Волосы растут у него даже в ушах. Скуластое, грубой ковки лицо не выражает ничего, кроме презрения. Уважал Емельян в человеке только силу. Хозяйство за жизнь сколотил крепкое, гордился этим и учил сынов жить так же. Сумеют — можно лучше. Сыны не то что уважали его, скорее — побаивались, поэтому слушались.
Старший — Кондрат. Медлительный, лобастый, с длин¬ными руками. Больше смотрел вниз. А если взглядывал на кого, то исподлобья, недоверчиво. Людям становилось не по себе от такого взгляда. Вообще редко кто испытывал же¬лание «покалякать» с ним о жизни у ворот перед сном гря¬дущим. Кондрат не страдал от этого. Верил только отцу, от¬цовскую житейскую мудрость принимал безоговорочно. Знал в жизни одно — работать. И работал от зари до зари — молча, терпеливо, упорно. На все остальное смотрел, как и отец, презрительно. Не выносил, когда при нем много раз¬говаривали.
Второй сын — Ефим.
Этот помягче был. Умел разговаривать с людьми, иногда улыбался. Но улыбался так — для солидности. Был он му¬жик хитрый. Сам про себя знал: не оплошает в трудную ми¬нуту, найдет выход.
Жил он отдельно, своим хозяйством. Как-то незаметно вывернулся из-под влияния отца... Но своей самостоятель¬ностью не раздражал его. Зря не спорил. Приходил совето¬ваться к родным. Охотно поддакивал отцу, а за душой таил другое, свое. Братья понимали, что Ефим себе на уме. Было ему за тридцать.
Третий — Макар. Самый «суетливый» из всех Любавиных. Ходил в чистой рубахе, волосы аккуратно причесывал. Лицо красивое и злое. В глазах его постоянно таился ядови¬тый смешок. Любил подраться. Обиды никому не прощал, не спал ночами, стонал, ворочался — выдумывал один за другим коварные мстительные планы. В драке мог в любую минуту выхватить из-за голенища нож и в свалке под шумок запустить кому-нибудь под ребро.
Парни боялись его. Он знал это.
Самый младший из братьев — Егор. Задумчивый парнина, круглолицый и стройный, как девка. Будь он немного разговорчивее и веселее, любая, закрыв глаза, пошла бы за ним. Было в его лице что-то до боли привлекательное: что-то сильное, зверское и мягкое, поразительно нежное — вместе. Но он почти ни с кем не разговаривал и улыбался редко, неохотно. На девок, однако, смотрел и снился им но¬чами.
Эти двое не были еще женаты.

***

Спасибо vasily_sergeev@lj, что напомнил о дне памяти Шукшина.