Рассказик. С новой картиной.

(Навеяло основным посылом новой нетленки Михалкова "Солнечный удар". Что даже и царь произошёл от обезьяны. Потому и случились у нас большевики, что все поверили)



Моя старшая сестра занималась фигурным катанием около метро Нарвская и меня пятилетнего мама таскала с ними. Было холодно и жутко. Темнота наступает зимой рано, а проклятый Хрущёв экономил на лампах в парке и на стадионе… И только одно меня грело. Гренобль! Отчего-то тренер сказал моей сестре, что возьмёт её на чемпионат в Гренобль, пусть она старается. И я стал мечтать…

Во вторник я начал роман и назвал его «Гренобль» в честь города Гренобля, потому что события в романе должны были происходить именно в этом городе. В этом романе один загорелый мужчина ищет девочку именно такую как моя сестра. И оставляет её за своим замужеством. Она счастлива! А как счастлив я!!!  Нет больше морозных вечеров на катке и поездок туда в промёрзшем троллейбусе. Даже не мечтал о том, что она будет жить за границей... и в джинсах… Главное - без морозов. А уж зачем в этой истории её загорелый горбоносый французский муж, я совсем плохо представлял. Чтоб аист им принёс ребёночка? Глупо это и не правда. А правда в том, что кончатся эти поездки на холодный лёд…

Вместе с этим в мой роман прокралась обезьяна! Бабушка по материнской линии верила в Бога, а бабушка по отцовской линии была комиссаршей на гражданской войне и не верила в бога. Она верила в обезьяну. Они не спорили между собой, они на мне пробовали религиозные битвы. Человеку же надо было хоть во что-то верить! Вот я верил в Гренобль. Искал его на карте и гладил его точку… И понимал – вот это единственное, что меня может спасти от морозных бдений на катке. Гррренобль! Даже жарко его вслух называть. Я верил в Гренобль. Бабушка-комиссарша верила в обезьяну. Отчего-то. Ведь от обезьяны тепла мало, да и в Ленинграде она замёрзнет. Бесполезная вещь. То ли дело Гренобль! И я стал приходить к Богу второй бабушки.

Потом в романе стала властвовать обезьяна! Ведь герои живут в романах своей жизнью, не очень слушая автора. Мой персонаж - загорелый французский муж с обезьяной на плече - мне стал кого-то напоминать… Робинзона Крузо! Только закончил читать книжку…  Обезьяна явно стала Пятницей. Она не могла говорить по-человечьи, но всё понимала и работала за Робинзона. Строила... шила... Труд же сделал из обезьяны человека! Вот ежели бы я дописал роман, то обезьяна бы и говорить стала! А потом стала, допустим, мерчандайзером. А почему нет? Не верите Дарвину?!!



Уже потом после института на работе был банкет. И он поставил мою голову окончательно на дорогу к храму, к вере одной из моих бабушек
А было примерно так.

- Я верю в эволюцию, Игорь Владимирович, что человек произошел от обезьяны верю... – пьяно возвестил Петров.

Директор Сидоров И.В. вскочил.

- И я?!

- Ну не конкретно вы, Игорь Владимирович, помилуйте, - залепетал Петров, - предки наши...

- Да мой дед всю войну прошел! - заревел Сидоров, - а мать его буденовку не снимала!

И тут я с Петровым вместе побледнели. Моя бабушка тоже не снимала буденовку, а Петров понял что он дурак, нашёл время и место гносеологических дискуссий… И стал трезветь.

- Игорь Владимирович - выдохнул он, - но ведь еще Ламарк сказал...

- Еврей? - выпучил глаза Сидоров – так они нам революцию и устроили! И ты туда же!

Петров совсем было сник, а Сидоров заказал еще водки и гуся.

- Можно я пойду, Игорь Владимирович? – спросил Петров, едва завидев гуся и новый графин водки, - у меня жена...

- Жена? - забасил Сидоров, тыкая гуся вилкой, - какая еще жена? Это которая от обезьяны что ли? И он хитро подмигнул толстой официантке, притащившей графин и гуся... Петров смешался с грязью…

Возвращались с банкета на такси все вместе. Сидоров все ржал, называл водителя мартышкой, а Петров смотрел в окно, на снег, который падал и падал, устилая город белой накрахмаленной простыней. А я вспоминал тот заснеженный каток из детства... Такси проезжало рядом именно с этим катком…

Потом высадили из такси всех, нам с директором Сидоровым было дальше всех. Думаете, пьяный разговор продолжился? Продолжился… Вот такой.

- Вы знаете Гильома? – спросил меня Сидоров совсем трезвым голосом.

- Апполинера? Поэта?

- Да. Когда он написал свое знаменитое "земля плодоносила как широкобедрая женщина" у него только что умерла жена! Узнав об этом Гильом вне себя от горя сел за письменный стол и одним махом накатал поэму в тысячу строк, потом поехал пообедал в "Максим" и всю ночь катался на фуникулере…

Вот и мы катаемся на такси, пообедали в хорошем ресторане… У вас никто не умер? И у меня…

- От обезьяны… Тупые они, примитивные.

P.S. Французский поэт, в современном произношении — Гийом