18 января 1943 года блокада Ленинграда была прорвана...

У меня с детства такая травма— оглядывать свой холодильник или там бакалейные и еще какие запасы и нет-нет, а прикидываю невзначай — а сколько бы мы продержалась вот с этим набором, если что?..

И получается - недолго. Зимой особенно. Да в холодном доме, да если спуститься за водой по ледяным лестницам за водой, и лифт точно не работает, а этаж мой девятый, а еще бомбёжка и  артобстрел… Тогда это совсем мало.

Мой коллега Михалыч прожил ВСЮ блокаду ребёнком и говорит, что голод не самое страшное, страшен холод! Люди реально замерзали в своих квартирах насмерть. 

Если работал, то паёк был. Детей много – плохо. Потому у ленинградцев с тех пор десятилетия не более двоих детей.

Это непроизвольно я пересчитываю еду, это нечаянно. Это генетическая память... Это идет фоном, ты специально про это не думаешь, это мелькает даже в самые благополучные и счастливые дни. Мелькнет такая тень, словно большая птица пролетела, тень от ее крыла накрыла ненадолго – и все.

А вы говорите — это было давно.

Здесь, в городе Ленинграде,  даже приезжие со временем начинают испытывать те же чувства. Это в памяти стен, в штукатурке домов, это в граните набережных, в дворах-колодцах, где настаивается бледная вода петербургского неба. Бредёшь по набережным и вдруг… видишь на льдине Невы  — студень… нет, это чайка спит, но…

Студень из ремня.  

Однажды Михалыч меня потряс рецептом из блокады – студень из ремня. Только не из брючного – из приводного к станкам, они же рвались и плохие можно было вынести с завода. И их мама варила на буржуйке. Целых три дня! Потом был у них пир... Детей было только двое, им повезло.

Либерасты смакуют про блокаду, что кошек и мышей сожрали блокадники, а потом за людей принялись. Спорят только о количестве сожранных людей. А вы знаете, что в блокадные годы было защищено несколько диссертаций, не только Симфонию Шостаковича исполнил город или в футбол сыграл, но ПОСТОЯННО работало БДТ и Музкомедия, может и кто ещё, но я говорю со слов ЛИЧНО мне говоривших людей.

Когда работал в БКЗ машинистом сцены, то замом главного машиниста был Петрович, который в БДТ в 1942 году и начал свою трудовую жизнь в 15 лет. Просто паёк был нужен очень, жить хотелось. Писал про Богданову-Чеснокову, которая пела и плясала оперетту в окопах на опухших от голода ногах. Первый состав пел в окопах, в городе пел второй состав. Это была честь для ленинградца. Ну и паёк на фронте побольше ))

А врач, который был главврачом в одной из больниц для гражданского населения, сказал простое, давая мне интервью: у нас НИКТО не умер в больнице от голода, от другого помирали, но почти всех накормили и они дожили до Прорыва!

Еще в школе меня поразило, что в блокадном Ленинграде были деньги. Вот была зарплата, и были деньги. И билет в театр надо было КУПИТЬ за деньги, газету купить за копеечки. А хлеб не купить! Только за фамильные драгоценности на базаре…

Ещё один знакомый мужик хвастал своей большой библиотекой с экслибрисами одного академика. Из времён Блокады. Напротив их квартиры жил старый академик, который быстро помер после начала блокады. Но перед смертью завещал всю свою дореволюционную библиотеку семье моего знакомого. Когда тот умер, они перенесли все книги к себе. Но перенесли и дубовые шкафы. Книги жечь в печке не могли, а вот полки отлично грели их всю вторую зиму!

Все они в один голос – не голод самое страшное, а холод!

Как они выстояли, как они выжили, как они остались людьми, не оскотинились массово? Как?

Да они сами не знали. Спросишь их – как?

А они ответят – ну а как иначе?

Иначе – никак.

Город-мученик, город-страстотерпец, переживший такую муку, что невозможно ее вообразить непережившим Блокаду. Мы слабые, теплые, мягкие, капризные и сытые. Тем ленинградцам не чета.

Но мы все же стесняемся выбрасывать еду. И боимся без нее остаться. Я – из них, из ленинградцев!

***

Кушнер:

Возьми меня, из этих комнат вынь,
Сдунь с площадей, из-под дворовых арок,
Засунь меня куда-нибудь, задвинь,
Возьми назад бесценный свой подарок!
Смахни совсем. Впиши меня в графу
Своих расходов в щедром мире этом.
я - чокнутый, как рюмочка в шкафу
Надтреснутая. Но и ты - с приветом!
1970

Все мы, блокадные потомки, надтреснутые! Судьба такая…

Мы помним!