Есть такая сентенция:

Старость - это такое время жизни, когда вам кажется, что вы знаете ответы на все жизненные вопросы, но вас уже никто ни о чём не спрашивает.

Теперь я понял отчего пишу тысячи постов в ЖЖ — тутова спрашивают! В жизни уже почти нет.

Правда в основном — а где вы это взяли, дайте ссылку, а то... Поколение ЕГЭ вроде должно уметь пользоваться Гуглем? Ну не книжками же! Но нет, им лень искать инфу, заставить тебя снова найти откуда ты взял эту цитату им кажется абсолютно правильным. А вот если им воды будет надо на даче, им тоже правильней будет меня попросить сходить, но не самим? Или тут иное?

Есть и прелестные вопросы. Вспоминаю свою дочку в раннем детстве. Она, глядя из окна поезда на стадо пасущихся коров, спрашивала взволнованно: «Папа! Коровки? Да? Коровки?». И получив ответ  «Да, коровки» тут же теряла малейший интерес к полям и лесам, проносящимся за окном поезда. Есть и более важные вещи. Для неё.

А теперь умное. Есть такая теория, что вся история развития человеческого общества, эволюции жизни на Земле, а возможно даже и неживой природы, подчиняется одному нехитрому закону – перед тем как появится что-то новое или произойдет переход на новый уровень, обязательно должна произойти регрессия, причем на весьма низкий уровень, "для расчистки площадки" так сказать.

Так что: «Чистим, товарищи! Дружно чистим дорогу к площадке. Регрессия, чай!»

***

(Цитата из книги «451° по Фаренгейту» Рэя Брэдбери)

— А потом, в начале двадцатого века, - кино, радио, телевидение. И очень скоро все стало производиться в массовых масштабах. 

Монтэг неподвижно сидел в постели. 

- А раз все стало массовым, то и упростилось, - продолжал Битти. - Когда-то книгу читали лишь немногие - тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка. Вы понимаете меня, Монтэг? 

- Кажется, да, - ответил Монтэг. Битти разглядывал узоры табачного дыма, плывущие в воздухе. 

- Постарайтесь представить себе человека девятнадцатого столетия: собаки, лошади, экипажи - медленный темп жизни. Затем двадцатый век. Темп ускоряется. Книги уменьшаются в объеме. Сокращенное издание. Пересказ. Экстракт. Не размазывать! Скорее к развязке! 

- Скорее к развязке, - кивнула головой Милдред. 

- Произведения классиков сокращаются до пятнадцатиминутной радиопередачи. Потом еще больше: одна колонка текста, которую можно пробежать за две минуты, потом еще: десять - двадцать строк для энциклопедического словаря. Я, конечно, преувеличиваю. Словари существовали для справок. Но немало было людей, чье знакомство с "Гамлетом" - вы, Монтэг, конечно, хорошо знаете это название, а для вас, миссис Монтэг, это, наверно, так только, смутно знакомый звук, - так вот, немало было людей, чье знакомство с "Гамлетом" ограничивалось одной страничкой краткого пересказа в сборнике, который хвастливо заявлял: "Наконец-то вы можете прочитать всех классиков! Не отставайте от своих соседей". 

Понимаете? Из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую. Вот вам интеллектуальный стандарт, господствовавший последние пять или более столетий.