У френда  прочитал фразу:

Просёлочная дорога - существо живое. Она рождается, стареет и умирает, иногда оставляет детишек, очень похожих на себя. Как человеческая жизнь, являющаяся всего лишь совокупностью вредных привычек, жизнь просёлочной дороги - совокупность всех форм виляния.

И просто поразился: это я увидел примерно в 1990 году в Казахстане, когда перегонял купленные Жигули из Кемерово в Питер. Там реально у степных дорог есть детишки! Это была фантастическая поездка, если захотите, то можете прочитать – https://troitsa1.livejournal.com/709344.html Про то, как мы гробанулись за тыщи километров от дома!

Так некоторое время мы ехали по плоским степям Казахстана. Не по дорогам, а прямо по степям. Дороги там были, но они реально – булыжная мостовая из девятнадцатого века. Их тоже построил проклятый Император Российской Империи, которого вы почти все дружно ненавидите. А советская власть за полвека и не подумала укатать дороги асфальтом. Только около населённых пунктов, а их там крайне мало. Зато степь – бескрайняя. И ты съезжаешь с дороги, по которой все ездят когда идут дожди. Но это бывает очень редко. Потому – все в степь!

Мы скромно ехали параллельно булыжной дороги, но потрясающе интересно было глядеть по сторонам: дороги плодились и размножались, действительно оставляя после себя детишек. И они шли абсолютно в разные стороны! Я, наивный, всегда полагал, что дорога это прямая, которая связывает две точки. А там жилых точек по 50-70 километров вовсе не было! Так куда все эти пути-дорожки разбегались по всей степи? Загадка…

Думали к стойбищам каким-то, баранов пасти. Но за несколько дней пути мы баранов не видели, зато видели большие табуны лошадей, которые паслись сами по себе, и никто их не сопровождал. Нам рассказали, что их весной выпускают в степь, а осенью отлавливают и загоняют в стойло.

Казахстан. Бескрайние степи, где дороги очень странные. Они приподняты метра на два над степью от паводка весеннего и покрыты круглым булыжником. И по ним никто не ездит! Трясучка неимоверная, все ездят прямо по степи. Вот там я реально увидел поговорку жизни – в СССР нет дорог, есть направления! Во все стороны. И хорошо, что я взял компас. Иначе бы затерялись среди безумных лошадиных табунов, среди толп сусликов (или сурков?), которые вечером приходят к твоему костру, садятся рядком и свистят! Лошадей выпускают весной в степь, осенью собирают, вовсе не выпасая. И делают из них вкусную конскую колбасу…  А суслики сидят рядом с тобой и насвистывают громко, потому что они не вкусны, их не ловят, хоть они и жирненькие…

...

А потом мы три дня путешествовали на КамАЗе с Жигулёнком в кузове. До Уфы нас довезли, дальше своим ходом, пугая окружающих своей разбитой в хлам машиной...

Несмотря на то, что я разбил Жигули в хлам, я до сих пор с удовольствием вспоминаю те бескрайние степи! И не прочь бы ещё раз там проехать… Степи завораживают.

 Барабинская степь (Владимир Александрович Шуф)
 

Безмерна степь, посёлки далеки. 

И день и ночь, — мы двое суток целых 

Все тянемся в безжизненных пределах. 

Ни деревца, ни пашни, ни реки. 

Холодные блестят солончаки 

Среди полей, пустых и онемелых. 

Все выжжено дыханием тоски, 

И стебли трав как будто в тонких стрелах. 

Здесь не расти и не пестреть цветам, 

Раскинулся лишь горький цвет полыни, 

И нет конца томительным местам. 

Безбрежна степь, немые дали сини, 

И если б закричать, рыдая там, 

Крик умер бы без отзвука в пустыне.

 "Вот и степь с своей красою" (Иван Захарович Суриков)
 

Вот и степь с своей красою -

Необъятная кругом -

Развернулась предо мною

Зеленеющим ковром.

Взглянешь влево, взглянешь вправо -

Всюду ширь, и тонет взор...

Степь, тебе и честь и слава

За могучий твой простор!

Город шумный, город пыльный,

Город, полный нищеты,

Точно склеп сырой, могильный,

Бодрых духом давишь ты!

Рад, что я тебя покинул,

Душный город, где я рос,

Где едва-едва не сгинул

В бездне горя, в море слез.

Солнце там меня не грело

Золотым своим лучом, -

Здесь, в степи же, закипела

Снова жизнь во мне ключом.

Нет вокруг толпы народной,

Горьких жалоб не слыхать,

И в груди моей холодной

Разгорелась кровь опять.

Надо мной степные звуки

В вешнем воздухе царят,

Улеглись былые муки,

Скорби прежние молчат.

Закипают думы смело,

Силы крепнут и растут, -

И я вновь готов на дело,

На борьбу и тяжкий труд.

 1878