Библиотека и проч.
В РГБ выдают новые читательские билеты на пять лет, прямо как в западных библиотеках, с бар-кодом и проч.; оформляют в течение двух минут и даже фотографию делают прямо на месте; сидишь, ждешь, пока твои ф.и.о. заносят в компьютер, а тебя тайком фотографируют и тут же пропечатывают на куске пластика и требуют за это 50 руб. В результате с моего билета угрюмо смотрит человек без определенного возраста, давно не стриженный [что ему очень не идет], с раздраженной кожей под носом, потому что у него насморк, и под носом все затерто бумажными носовыми платками, очевидно не выспавшийся, и явно измотанный двухчасовым стоянием в очереди на обмен читательского билета.
...
Ничего не изменилось за те два года, что я там не был. Мне все время кажется, что это очень порочное место; я почему-то уверен, что в грязных туалетах этого заведения младшие научные сотрудники, бедные студенты, книжные крысы и прочая сексуально неудовлетворенная интеллигенция, в растянутых свитерах, пахнущих потом, кошачей мочой и сигаретным дымом, предаются [постыдным] плотским утехам. Они оставляют на зеленом сукне столов в огромном читальном зале свои мудреные книги со схемами и чертежами, ходят между каталогов, выискивая друг друга, условными знаками, полунамеками договариваются о встрече, а затем, обуреваемые похотью, тихими шагами спускаются вниз по натертым до блеска деревянным лестницам; запираются по двое в сортирных кабинках, или [если им не удается кого-нибудь найти], просто онанируют в одиночестве, возбужденные флюидами знания, разлитыми в воздухе библиотеки.
...
Вчитывался сегодня в Бакунина. Никогда человек не делается так способен к принятию истины, как в грустном, страдательном расположении духа. Тут в грусти отзывается вечность, закованная в конечное, в грусти - самое высокое проявление божественности человека. Но грусть должна быть сознательная, и тогда она превратится в блаженство. Она только для того страшна, кто не жил духовно, кто не знаком еще с небом. Кто не страдал, тот не может истинно любить, потому что страдание есть акт освобождения человека от внешних ожиданий, от привязанности своей к инстинктивным, бессознательным насладждениям. Итак, кто не страдал, тот не свободен, а без свободы нет любви, а без любви нет счастья, блаженства. Лето 1836 г.
А вообще неприятные вещи происходят, когда немецкий романтизм скрещивают с православием.