Вторник
Вечером гулял под дождем с одним своим знакомым.
Когда я в последний раз виделся с ним зимой, он сказал, что хочет кепку, и я купил ему кепку. Сегодня отдал. Он примерял ее, смотрясь в зеркальное окно какого-то банка магазина, был доволен. То ли из благодарности, то ли потому что ему нечего было делать, он четыре часа гулял со мной по Москве. Он до ужаса прост и верит в то, что человек добр, говорит, если думать, что люди изначально злы, значит, ты тоже зол, и как же ты тогда можешь осуждать других, или что-то наподобие этого. Его однокурсники говорили мне, что он немного не в себе. Сегодня я тоже заметил, что в нем странным образом сочетаются большой ум и какое-то тупое мальчишество, иногда мне от этого становилось не по себе. У меня был с собой зонт, мне подарили в Швейцарии на Рождество, в черном кожаном футляре, с биркой, на которой можно написать свой адрес и телефон, чтобы тебе это зонт вернули, если ты его где-нибудь забудешь; а у него зонта не было, он говорил, что дождь не сильный, не страшно. Он вообще много говорил, но я его почти не слушал. Он большой, хорошо воспитанный, заботливый, все время интересовался не замерз ли я. Заметил у него шрамы на безымянном пальце правой руки. В Яузе плавают утки. Вдруг увидел, что Москва, в которой я вырос, начинает исчезать. Уже разбирают гостиницу Россия.
...
Приехал домой, поужинал и лег спать. Но долго не проспал. Начался салют. На улице громыхало, все орали как сумасшедшие, радовались победе. А потом, когда салют еще не кончился, позвонил Д(2), сказал уставшим голосом, что у него ночью родилась дочь. Я думал о драматургии момента: на улице салют, Д(2) сообщает мне о своем ребенке, меня, правда, поразило равнодушие в его голосе, я всегда думал, что люди сообщают о таких вещах с радостью, но с другой стороны, откуда мне знать? Потом рассказал мне, с большим энтузиазмом, что, вот, собирал сегодня полдня кроватку, напомнил, чтобы я купил ему беруши.
...