Среда
Вчера попал на презентацию нового продукта всемирной мыльной суперкорпорации, я не знаю, зачем я туда пошел, наверное, для того, чтобы разнообразить свою однообразную жизнь; полуголых мускулистых мальчиков на улицах города и в метро так много, что ощущения от них притупляются, нужны более сильные, и разве может быть что-нибудь сильней, чем вечер в компании трехсот директоров парикмахерских салонов, креативных и простых, топ-стилистов и прочих парикмахерш!
Мне было велено одеться под стилиста, чтобы не выделяться в толпе, и я, вообразив себе, как нынче должен одеться стилист, до вчерашнего дня я видел только одного стилиста, и то лишь по телевизору и  много лет назад, надел, конечно, розовую рубашку с рюшами и серебристый узкий галстук, и серые брюки, и на голову - любимую соломенную кепку [которую я теперь буду называть шапкой-видимкой, потому что каждый раз она волшебным образом моментально выдает мою пидорскую натуру, вот и вчера, когда я стоял у офиса мыльной корпорации в ожидании начала праздника, мимо меня прошел старичок, которому моя кепка очень запала в душу: бля, сказал дедушка, ну бля, такая жара а он кепку на себя напялил, пидорас, убедить дедушку в том, что кепка соломенная и вообще с дырочками было невозможно]. С костюмом я не просчитался. Когда Д(2) [который и предолжил мне  отвлечься от повседневных забот чудесным летним вечером] увидел, как я оделся под стилиста, то сначала у него расширились глаза [и мне пришлось снять кепку], но потом он быстро пришел в себя и воскликнул: ха-ха! то, что надо, вылитый стилист! [Его в это время беспрерывно приветствовали гости суперкорпорации, самые что ни на есть настоящие стилисты [обоих полов], но особенно он привлекал, конечно, стилистов-мужчин [если их можно так называть], которые истрогали ему все бока, и столько раз погладили его по спине, что мне было странно оттого, что рубашка Д(2) не протерлась до дыр, я, правда, уверил себя в том, что в этих поглаживаниях не было никакого порочного умысла и что стилисты, наверное, таким образом обтирали свои влажные от жары и предвкушения праздничного угощения ладони]. Стилисты были в основном в белых льняных брюках, под которыми просвечивали их стильные стринги или в подвернутых черных джинсах: один стилист умудрился скомбинировать подвернутые джинсы с черной рубашкой и алым галстуком, другой - с желтыми кроссовками и желтой бейсболкой, а третий с рубашкой, галстуком и свитером под цвет приглашения]. Главным стильным элементом стилистов были, несмотря на вечерний час и тень, солнцезащитные очки. [Теперь я знаю, что модно этим летом!]
Потом всех гостей мыльной суперкорпорации позвали в сад. На входе раздавали кораблики и предлагали запускать их в прудике с золотыми рыбками [рыбок из прудика, правда, предварительно вытащили], и создать, таким образом, шедевр креативного настроения (название марки нового продукта). Мне было жалко запускать свой кораблик в грязный прудик, поэтому я сунул его в сумку и запускал потом всю ночь в своей ванной: кораблик плавал по ванной, а я, разумеется, думал о вечном. Потом ведущий вечера объявил о том, что по всему саду стоят вазы со льдом, и в каждой десятой льдинке заморожены великолепные и неповторимые кулоны из кристаллов сваровски, бегите к вазам! ищите льдинки! растопите кулон! - громко призывал ведущий. Я сидел на деревянной скамейке спиной к вазам со льдом и кристаллами сваровски, и ничего не видел, мне было и не нужно: на таких мероприятиях ведь всегда найдется сука [а часто и не одна], которая будет громко и цинично комментировать происходящее; и как раз в шаге от меня стояли три загорелые и худые работницы мыльной корпорации, предпенсионного возраста, но в идеальной форме [они выглядели как владелицы дорогого борделя, на одной были туфли из серебистой кожи], курили сигариллы и говорили гадости про лед и стилистов, толпившихся у ваз.
Потом было уже не так интересно, потому что начался ужин, я сидел за столом, с самого краю, с Д(2) и какими-то молчаливыми паркмахерашами, и был вполне счастлив, но потом к нам пришла его жена и села между нами, и я напивался и напивался, потом женщины с разноцветными покрывалами стали демонстрировать новый продукт и извиваться в танце, а между столов ходили красивые официанты в белых рубашках и черных брюках, и играл тапер, потом жена куда-то ушла, и Д(2) снова сел ближе ко мне, потом к нам подсел какой-то его коллега, субтильный молодой мужчина с уставшими глазами, выписанный пару месяцев назад мыльной корпорацией в Москву из Казани, который тот час же начал жаловаться на засилье иногородних в Москве [я чуть не подавился спаржей] и на погоду, и на то, что он не знает, куда ему ехать отдыхать. Я [это было самый унизительный момент вечера, но Д(2) уже перестал бить под столом своей ногой по моей ноге и ушел к жене и коллегам в глубину сада] сказал, что отдыхать лучше всего в Локарно [но мальчик из Казани не знал, где это и покраснел, я ему сказал, что это в Швейцарии] и что зимой там не холодно, а летом бывает жарко, но всегда можно уйти в горы. Потом было уже совсем скучно, а у меня от вина кружилась голова, и я не дождался ни пунша, ни варенья, приготовленного из натуральных ингридиентов, входящих в (название марки нового продукта), попрощался с Д(2) [подарившим мне, как он выразился, незабываемый приятный летний вечер в одном из самых цветущих садов Москвы], побродил по розовым аллеям, почитал таблички с латинскими названиями растений и поехал домой. Всю дорогу отчаянно хотелось ебаться.
...
Сегодня шел к метро через стадион, и там тренировалась женская комманда по хоккею на траве. А женский хоккей на траве это такой прекрасный вид спорта: стройные девушки, иногда очень красивые, гоняют, в белых коротких юбочках и с клюшками, по зеленому полю мячик. У стадиона стояли толстые парни, в шлепках, с пивом в руках и загорелыми лицами, блестевшими от жира и орали девушкам: эй, красавица, выходи за меня замуж! -- и т.п.
...