О вреде русского рока и о тайнах малых языков
В социальной сети V. пользователи активно обсуждают смысл песни Шиша Брянского про ангелка (песня, кстати, гениальная, а сам Шиш будет выступать уже в эту пятницу; а еще через неделю в Москву приедет петь Гриша Полухутенко, аггелами вдохновенный).
Побеждает следующая версия: песня про ангелка повествует об акте онанизма главного героя, связанном с его несчастной любовью.
Почему русские люди считают, что любой текст представляет из себя (криво) зашифрованный нарратив? Типа, если поэт написал "ноты вижу вижу мрак вижу лилию дурак" -- это значит, что он вошел в комнату, в которой было темно, стояли раскрытые ноты, и росли лилии сорта Durac Liliaceae. Только в этом нет никакого смысла -- думает русский читатель, -- поэтому, наверное, ноты обозначают возлюбленную поэта, а лилия -- вообще что-нибудь неприличное.
Кажется, им даже не всегда приходит в голову, что поэт не может зайти ни в какую комнату, а сделать это может только лирический герой.
То есть когда сюжет перестает быть оправданным, русскому читателю проще продолжать верить в неоправданный сюжет, чем предположить его чисто декоративную, анти-нарративную функцию. Именно поэтому и не стала такой популярной, как она того заслуживает, блестящая русская неоэпическая поэзия 21-го века: Дашевский, Степанова, Дельфинов, Сваровский. Все они предполагают от читателя бритву оккама в выборе нарративной интерпретации, и все ее не получают.


Причин у этого, видимо, две: первая -- обилие плохих стихов, в которых случайные и лишние слова для рифмы оправдываются якобы большей точностью описания сюжета и его нестандартностью.
Вторая, более глубокая и более понятная -- то, что в России сюрреалистическую в широком смысле слова литературу не научились читать. Оно и понятно: чем буквальней ты будешь понимать Платонова, Введенского или Сорокина, тем более похож будет текст на твою жизнь. Читайте Хармса дословно и вкушайте такую радость узнавания, до которой Толстому расти и расти.
Иными словами, задача сюрреализма в том, чтобы сделать сюжет неоправданным, и вывести его в декоративную область, перевести из семантической составляющей текста в семиотическую. Но в русских реалиях не бывает неоправданного сюжета. Сложно придумать текст, который был бы более нелогичным, чем (пост-)советская повседневность.
Поэтому люди в 2016 году искренне верят, что если текст не понятен, то нужно его долго-долго интерпретировать, причем как можно буквальнее, усложняя не устройство текста, а описываемую им реальность. Мы застряли на самой первой модернистской ступеньке, символистской, до-заумной. Что странно и обидно, потому что именно модернистская литература -- единственное уникальное и самобытное, что есть в русской культуре, по гамбургскому счету. И крутое неимоверно.

Зато в википедии есть статья про гипотезу Бореля (к сожалению, не Армана, а Эмиля) на пьемонтском. Все понятно, смешные диакритики. Интересно, а кто и что за этим стоит?