Статья о Гуриеве, совершенно плоском, сером и безынтересном персонаже, отчего-то ставшем символом протеста и гонений (?), примечательна вовсе не этим, а темой вечной, затрагиваемой вновь "интеллигенция и власть":

Михаил Дмитриев: Поле конфликта охватывает уже не только политиков, но и интеллигенцию Не только политическая деятельность, но и публичное выражение инакомыслия теперь может стать предметом уголовного преследования Читать целиком

Собственно, решения ее нет, да и анализа ее нет. Вместо этого лишь примитивное "мы отомстим! мы победим!". Последнее и интересно: победили ли, отомстили ли, кого и кому?

...Для советской власти интеллигенция превратилась в камень преткновения. Ее вольнодумство приходилось терпеть, поскольку она была необходима для поддержания статуса сверхдержавы, а ситуация постоянного давления на интеллигенцию усиливала ее оппозиционность. В конечном счете проиграла в этом противостоянии не интеллигенция, а советская власть. В эпоху перестройки оппозиционные идеи, возникшие в интеллектуальной среде, охватили широкие слои советского общества. Закончилось это коллапсом советской системы.
Российской власти не стоит недооценивать советский опыт. Иначе семена новых конфликтов, бездумно посеянные сегодня, могут дать обильные всходы в будущем. И случай с Гуриевым — хороший повод притормозить и осмотреться по сторонам.

Начнем, собственно, с побед и победившей интеллигенции.
Сколь не напрягаюсь, все никак не могу увидеть эту самую победу ни в экономическом, ни в политическом, ни в культурном смысле этого слова. Прежде всего потому, что не вижу победителей. Ведь если говорить об интеллигенции не с точки зрения состава ораторов митинга на Болотной, или объединенной редколлегии "Новой", "Дождя" и "Эхо Москвы", а с точки понимания ее как слоя, то она представляет собой не многомиллионный съезд победителей, а рассеянную и деморализованную армию, смахивающую не то на отступающих наполеоновских солдат, не то на бедных подчиненных бедного фельдмаршала Паулюса.
Смахивающих и по виду, и по материальному состоянию, и по состоянию психологическому.
Однако, вряд ли автор мыслит так широко, о миллионах, о тех, кто попадает в интеллигенцию по старым нравственно-профессиональным параметрам, а не по принадлежности к узколиберальной тусовке.
Последние - да, победили и выиграли (пайку, лохань с помоями, возможность открыто вести паразитарный, асоциальный образ жизни, выдавая это за свободу), первые безусловно потерпели поражение, и теперь (а не в советское время, как любят разглагольствовать) ликвидируются как класс. Физически, экономически, социально.
Автор напирает на оппозиционность, на фрондерство и даже вольнодумство, как определяющие черты интеллигенции, то есть на ее психологию, ее поведение, оставляя за бортом онтологический аспект, среду, почву, на которой интеллигенция произрастает, ее функцию, ее назначение, телос.
Кто такой интеллигент с последней точки зрения?
Он - культурный работник, он тот, кто созидает общественную реальность с точки зрения ее духовной составляющей. И его существование, соответственно, определяется развитостью этой духовной составляющей стороны культуры, духовной составляющей общества. При этом интеллигент не самоценен и не самодостаточен. Именно развитость материальной составляющей позволяет ему плодиться и размножаться, предаваться мечтаниям на диване, на кухне, за сигареткой, коньячком, над книгой, потому что и сигаретка, и диван, и книга с коньячком сделаны для него заботливыми рабочими руками, потому что у того же рабочего есть время, есть материальная возможность и, в определенной степени, потребность в этих интеллигентских разглагольствованиях.

Вспомниая свое советское время, свое детство семью, когда в нашей в общем-то неинтеллигентской семье, все эти еженедельные встречи со светочами интеллигентского мира от Михалкова до Окуджавы просматривались. Не все с интересом, но просматривались. когда театр у микрофона звучал и воспринимался, когда день за днем включали слушать по радио чтение очередной большой и светлой литературы.
Да что тут говорить, как не вспомнить полуторамиллионные тиражи толстых журналов, миллионные огоньковские подписки, театральный успех любого творческого коллектива, книгоиздательство в каждом областном центре и бесконечные творческие встречи всех со всеми.
И вот это вот все выдается нам за египетский плен, а падение всякого интереса к культуре и упразднение интеллигенции как таковой нам подают как победу.
Смешно.
Также смешно и утверждение о решающей роли интеллигенции в такого рода победе.
Да, как раскачавшееся болото, тогда, в конце 80-х, оно тупо и бездумно, опять же игнорируя факт питательной среды, почвы, созданной для культурной работы в СССР, поглотило коммунизм и советское, покончив жизнь самоубийством. Но решение о поглощении принималось вовсе не на уровне интеллигенции. Интеллигенция лишь идеологически обслуживала сформированный политический заказ.
Да, она носилась с бредовыми идеями, да она свысока смотрела на коммунизм и государство рабочих и крестьян, но политической воли и практической деятельности у нее в плане открытого противостояния не было.
Солженицын, Сахаров - все это были бои чисто литературного значения.

Силу самоуничтожения интеллигенция обрела лишь с отмашкой сверху, когда маргинальное и частное возвелось в ранг общепринятого, стало магистральной линией культурной политики.
Так и сейчас.
Грозить миру интеллигенция способна лишь с высочайшего соизволения. А количественно сократившаяся и качественно разложившаяся за эти два десятилетия, она и вовсе неспособна ни на что. Просто в этой и без того сузившейся прослойке вновь образовался круг потенциальных победителей, тех, кто хочет еще больше сузить пространство доступа к пайке и корыту.