: Прямая речь. "Малохольство"
«Много съели, мало выпили».
«Малохольство он тебе пишет какое-то. Обидели, подумаешь, мужика. Обидели – не обидели, но это его мнение осталось. Видишь, че-то недовольствует. Ты уж тогда сделай, как он просит».
«Человеку трезвому искусство на хрен не нужно. Люди и петь начинают, когда выпьют, и плясать».
«Каждый первый в России пишет стихи. Каждый второй считает, его стихи должны быть опубликованы. Каждый третий считает, что его стихи должны быть опубликованы в нашем журнале.
Есть два варианта. Приходит мужик пятидесяти лет: «Я вообще-то стихов никогда не писал, но тут открылось, и ребята тащатся, и Машка сказала – ты великий поэт, уйду от мужа. Я сам ничего не знаю, но вы профессионалы, ребята, вот ты в очках, ты с бородой, скажите честно, стоит ли мне писать». Он невзначай поправляет полу – на поясе у него «Макаров».
Вариант второй – приходит трогательная цыпа шестидесяти лет: «Я член союза председателей поэтических объединений города Планерное, обо мне писала газета «Волобуевские ведомости инкорпорейтед», я лауреат конкурса межсезонных перелетных птиц, вот нащебетала тут – когда прийти за гонораром?»»
«Я тот читатель, по которому вы все обрыдались».
«На мне какой-то паук начал паутину свивать, я ему сказал – обожди».
«Ты когда ко мне в гости зайдешь – в две тысячи восемьдесят шестом году, когда я уже не смогу тебя встретить, как подобает мужчине?»
«А Москва настоящего слова вообще не ест – она питается рогаликами и круассанами, и если ты завозишь черный хлеб, она говорит – фи, тут же не капли «крэм-брюле»!..»
«Токарь по мягкому металлу – по хлебу и по салу».
«У меня лоб – широкий, высокий и блестящий. Как у Ленина ботинок».
«Много съели, мало выпили».
«Малохольство он тебе пишет какое-то. Обидели, подумаешь, мужика. Обидели – не обидели, но это его мнение осталось. Видишь, че-то недовольствует. Ты уж тогда сделай, как он просит».
«Человеку трезвому искусство на хрен не нужно. Люди и петь начинают, когда выпьют, и плясать».
«Каждый первый в России пишет стихи. Каждый второй считает, его стихи должны быть опубликованы. Каждый третий считает, что его стихи должны быть опубликованы в нашем журнале.
Есть два варианта. Приходит мужик пятидесяти лет: «Я вообще-то стихов никогда не писал, но тут открылось, и ребята тащатся, и Машка сказала – ты великий поэт, уйду от мужа. Я сам ничего не знаю, но вы профессионалы, ребята, вот ты в очках, ты с бородой, скажите честно, стоит ли мне писать». Он невзначай поправляет полу – на поясе у него «Макаров».
Вариант второй – приходит трогательная цыпа шестидесяти лет: «Я член союза председателей поэтических объединений города Планерное, обо мне писала газета «Волобуевские ведомости инкорпорейтед», я лауреат конкурса межсезонных перелетных птиц, вот нащебетала тут – когда прийти за гонораром?»»
«Я тот читатель, по которому вы все обрыдались».
«На мне какой-то паук начал паутину свивать, я ему сказал – обожди».
«Ты когда ко мне в гости зайдешь – в две тысячи восемьдесят шестом году, когда я уже не смогу тебя встретить, как подобает мужчине?»
«А Москва настоящего слова вообще не ест – она питается рогаликами и круассанами, и если ты завозишь черный хлеб, она говорит – фи, тут же не капли «крэм-брюле»!..»
«Токарь по мягкому металлу – по хлебу и по салу».
«У меня лоб – широкий, высокий и блестящий. Как у Ленина ботинок».
