Это горькое слово свобода


Два омских события привлекли мое внимание и заслужили реплик в Твиттере. И событиями их, конечно, назвать нельзя — вполне себе дежурные, проходные сюжеты из привычно застойной омской действительности. Не выделяющиеся из общего потока "новостей", не создающих не то что резонанса, но даже минимального общественного интереса. И, казалось бы, никак друг с другом не связанные. Но если немного задуматься, легко можно понять, что это все об одном, о главном, определяющем саму суть явления, которое принято называть "омскостью", и которое объясняет феномен "города, с которым ничего не случится". Эта суть, на самом деле, проявляется практически в каждом омском событии, в большинстве суждений и поступков большинства омичей, независимо от их статуса и рода занятий. А те, кто слишком сильно и слишком долго отличаются, становятся маргиналами или покидают этот город.

Первая реплика — Мечты совкового омича: "Газпрому: будьте последовательны, купили клуб,.. купите уже и город, выгоните чиновников,.. и все будут счастливы" — моя реакция на пост Константина Скача по поводу проблем с электричеством на "Арене Омск", имеющий эпатажный заголовок "ВРАГИ НАРОДА".

Вторая — "Омичи очень любят устраивать всякие экспертизы, но пока еще не осознали, что для изменений, прежде всего, нужны не эксперты, а организаторы" — комментарий по поводу очередного раунда игры в "стратегию развития Омска и Омской области".

Внимательный читатель, конечно, уже догадался, какую главную особенность я имею в виду. Что уравнивает почти все омские сюжеты до степени смешения и что делает бессмысленными почти все попытки хоть что-то изменить в болотистой омской ментальности. Правильно: это общее — патернализм и иждивенчество, а также все неразрывно связанные с ими свойства — несамостоятельность, эпигонство, страх новизны и т.п.

В самом по себе консерватизме нет ничего страшного, это важнейшее и необходимое свойство общественного сознания, позволяющее накапливать опыт, снизить риски ошибок. Но консерватизм имеет смысл лишь в гармоничном балансе со свободной инициативой, с поощрением или, как минимум, толерантностью к инновациям. И, главное, с наличием разнообразной социальной активности, самостоятельными действиями людей и групп, реализующими собственные стратегии, планы и сценарии и несущими за них полную ответственность.

В Омске таких образцов — единицы. Большинство же, даже из тех, что на слуху и хоть как-то выделяются на общем унылом фоне, — это попытки адаптировать к омским условиям подсмотренные где-то образцы. Разной степени успешности. Разной степени унылости.

А выбранные мной два примера весьма наглядно обозначают весьма узкие рамки, в которых зажата вся омская инициативность: от Газпрома — до ВЦИОМа, или от ясного осознания по сути крепостной организации социальной жизни, в которой можно лишь приспосабливаться к силе, власти и подлости, — до бутафорской самостоятельности, которая проявляется лишь в экспертном режиме, по мановению очередного замгубернатора-инноватора.

Что делать? Универсальных рецептов нет.

Тем, кого устраивает нынешнее состояние и кто не имеет сил и желания что-то менять, ничего не нужно делать — все будет сделано за них.

Тем, кто сохраняет надежду на изменения и имеет силы и желания хоть как-то этому способствовать, стоит подумать о существенном изменении жизненных приоритетов, осознав, что в патерналистской системе, в приспособленческом режиме ничего существенного достичь нельзя. И что даже самые яркие инновации обречены на поражение в противостоянии с мощной консервативно-патерналистской средой, если они не будут находить друг друга, выстраивать коммуникации, действовать консолидированно, отстаивать общие интересы, формировать и расширять новое пространство свободы...