Режим социальной близости
Оценки Кашина и Каспарова совпали. Это яркая индикация нарастания общественного ощущения того, что разделение по "социальной близости" - прямой путь к гражданской войне. Настоящей, а не акционистской.

К сожалению, некоторые ключевые для понимания ситуации тезисы еще остаются вне понимания даже номинальных лидеров и "элиты" общества.

Это, во-первых, понимание того, что режим в России больше, чем режим. Категорически неправильно сводить это понятие к "администрации режима", к хунте или даже слою его непосредственных бенефициаров. Режим силен, прежде всего, сохранением патерналистской схемы общественно-государственных отношений. Именно этот фактор формирует явление "социальной близости" рабов и надсмотрщиков, высших чинов хунты и ее "интеллектуальной" обслуги, а также бутафорских политиков и прочих патриофилов, легко сливающихся  в экстазе с властью, когда возникает угроза нашизму - неважно, внутренняя или внешняя.

И, во-вторых, а с точки зрения решительного гражданского действия, в-главных, - это осознание того, что режим укрепляется не только непосредственным коллаборационизмом, но также и любыми иными формами его признания - путем невынужденных "дискуссий", петиций и даже протестов, основанных на легитимации существующей системы. Формальная легитимация режима влечет за собой социальную, профессиональную и гражданскую апатию и, таким образом, укрепляет режим. Соответственно, единственной эффективной формой борьбы с режимом является осознанное выстраивание жизни по собственным представлениям, собственной повестке. В русле стратегии системного построения альтернативной гражданской легитимности.