Дневник Иоганна Георга Корба. 12 января

12.01.1698. На рассвете (день был воскресный), после обедни, которую все наши люди по очереди слушали, отправились мы в дальнейший путь и во втором часу пополудни, миновав Шрик, приехали в Вульферсдорф, принадлежащий князю Лихтенштейну, известный дворцом княжеским. С левой стороны примыкает к Королевской улице холм, на котором устроены набожными жителями места, напоминающие страдания нашего распятого Спасителя; кроме прочих изображений мест страдания Господня, сад оливковый и гроб Господень поддерживают в жителях религиозные чувства; там же поставлен памятник и св. Розалии. Оставив это место, приехали мы к вечеру в Кецельсдорф.

12.01.1699. Польский посол, собираясь в дорогу, отправил вперед свои пожитки.

Один фокусник (по просторечию Taschenspieler недавно приехал из Шотландии в далекую от его родины Московию в надежде нажить своим искусством большие деньги. Он хвастал, что происходит от тех же знаменитых Гордонов, в родстве с которыми состоит и генерал Гордон, доказавший права свои на это родство доблестными делами в Московском царстве. Можно было бы даже допустить, что и фокусник принадлежит к их роду, если бы человек этот не занимался таким низким промыслом, составляющим единственное средство его существования. Через это обстоятельство он уже, как выродок из своей фамилии, потерял право на имя человека знатного происхождения: от могучих орлов никогда не рождаются слабые голуби. Судьба, лишив этого человека положения в обществе, которое определяла ему его высокая порода, преследовала его потом безостановочно, пока, наконец, не довела до крайней гибели. Виновником этого последнего бедствия был он сам: он поссорился с одним капитаном по фамилии Шмидт; от ссоры дело дошло до драки; он уже почти одолевал своего противника, как вдруг жена капитана с взрослыми дочерьми прибежала на помощь к мужу; фокусник, имея против себя все семейство, решился на более жестокие меры: он схватил стилет, который имел при себе, и так глубоко воткнул его в бок капитану, что тот, обливаясь кровью, вскоре испустил дух. Фокусник, совершив убийство, бежал к господину польскому послу как в место безопасного приюта, но не был счастлив в выборе средства к спасению. Посланник, находившийся на выезде из Московского государства, не надеясь безопасно вывезти с собой этого несчастного и не сообразив хорошо дело, второпях придумал к его спасению способ весьма неудачный. Посол сам привез его в санях из Посольского дворца в Немецкую слободу, то есть из неприкосновенного и безопасного убежища, в котором тот спрятался было, туда, где ему явно угрожала темница и где жизнь несчастного подвергалась неминуемой опасности. Посланник полагал, что этот человек мог долее скрываться у полковника Гордона, который служит царю и которого все должны слушаться, чем у тех, которые, по общему понятию всех, даже отдаленнейших друг от друга народов, состоят под ненарушимой охраной законов и считаются неприкосновенными. Сам посланник своею поздней во весь опор ездой в Слободу возбудил подозрение в том, кого он везет. И как только полиция напала на след преступника и узнала, что убийца возвратился на квартиру, немедленно явилась туда. По первому требованию полицейского фигляр был выдан; чернь обрекала его, по своему обычаю, к жесточайшей казни за то, что он лишил жену мужа и четверых детей отца. Под жестокой пыткой, которой озлобленные москвитяне подвергли его, он утверждал, что собственная защита принудила его к убийству и что он поступил так из опасения быть удушенным своим противником.

Один холоп убил своего господина, но преступление это осталось безнаказанным, так как царь милостиво освободил преступника от казни, к которой последний был уже приговорен; этот же самый человек сделал сегодня вновь смертоубийство, и царь, известившись теперь о новом его злодеянии, повелел заковать его в кандалы и отвезти на казнь.

Накопление в архиве на сайте Корб.РФ