Звуки и плоть.
Это случилось под утро. Правая ушная раковина окончательно пришла к выводу, что влюбилась. Ситуация ничем не выдающаяся, заурядная, крайне стандартная, о ней не следовало бы и писать. Да, если бы данная раковина влюбилась в противоположную от себя раковину, то бишь, левую ушную. Но правая раковина влюбилась в пупок. Неординарно, бесперспективно, даже глупо, но мочке уха не прикажешь!

Казалось бы, влюбись правая раковина в левую и полноценные сексуальные отношения обеспечены. Улитки внутреннего уха тянулись бы друг к другу и соприкасались в гортани едва заметными отверстиями, рядом с резонирующим малым язычком, а барабанными перепонками вибрировали в унисон, сливаясь в звучащее единообразное целое.

Гармония похожестей, немножко разных, зеркальных, но созданных для единения, в разладе ущербных, ей-ей, это - идеальный союз.

Но! Правая ушная раковина влюбилась в пупок. Видела она его редко, зачастую искоса, вскользь, да и, признаться, не особо к нему присматривалась до сего предрассветного часа, поскольку он не звучал, а раковина предпочитала слышимые жизненные координатории.

Однако любовь случается с нами не по предписанию, и, зачастую, совершенно не вовремя и не в тот экзистант, который предпочтителен по изначальной системе координат. Так и правая ушная раковина этим ранним утром абсолютно неожиданно определила себя как влюблённую.

Пупок лежал несколько боковато вместе с расслабленным во сне животом, пребывая, собственно в центре его возвышенности, капелька ночного пота поблёскивала в сумрачной выемке. И вот тут-то правая ушная раковина и осознала своё неадекватное состояние. Остаток предутренней ночи она глухо взывала к левой ушной половине, но та, придавленная черепно-мозговой коробкой к пуховой подушке, упорно молчала.

Тогда-то раковина впервые и присмотрелась из-под прядки каштановых волос в даль, где и узрела, незначительно выглядывающий из-под одеяла кусочек живота с трогательно поблёскивающим слезой пупочком. «Он плачет… ему так же одиноко в этот мглистый час тающей ночи, как и мне! И сколь тончайше нежно звучит эта молчаливая в предрассветье слезинка… она неслышима, но я слышу её!» - разволновалась правая ушная раковина.

И воистину почувствовала, как где-то в глубине человеческого космоса, к которому она причастна от рождения, соединяется с воронкообразно уходящим в глубину организма пупком…

Вот они нащупываются слепо отростковидными тенями во влажной тягучей утробно звучащей миллиардами процессов и тайных существований вселенной человека. И вот едва соприкасаются, и вот уже в цепкой физиологической связке!

Они такие разные, но при этом участники одного глобального жизнетворческого процесса… О, как же правая ушная раковина раньше этого не чувствовала! Она и пупок – неразрывная суть одного божественного бытия. И ничего несовместимого, несовпадающего в них нет, непохожесть – мнима, её не существует! И нет ничего более естественного и совершенного чем совместимость ушной раковины и пупка.

Хотя, конечно, если задумываться о деторождении, то перспективы несколько печальны. Но ведь можно усыновить, либо удочерить некое бесприютное создание, хотя бы ту же левую ушную раковину. В конце концов, о её судьбе тоже нельзя резко прекращать заботиться!

«Да, - осчастливлено решила правая ушная раковина, - пожалуй, мы с пупком возьмём под опеку эту жирненькую, хрящеватую малышку… право, она такая милая, этакая пельмешечка прохладненькая, люблю я её всё же, люблю, по-сестрински люблю, не более, да-да-да!»