С одесского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана в дальний путь.
Под Вяземской малиной
Они остановились.
Они остановились отдохнуть.
Один - герой гражданской,
Махновец партизанский,
Добраться невредимым не сумел.
Он весь в бинтах одетый
И водкой подогретый,
И песенку такую он запел:
- Товарищ, товарищ,
Болят мои раны,
Болят мои раны у боке.
Одна заживает,
Другая нарывает,
А третяя засела в глыбоке.
Товарищ, товарищ,
Товарищ малохольный,
За что ж мы проливали нашу кровь?
За крашеные губки,
Коленки ниже юбки,
За эту распроклятую любовь.
Они же там пируют,
Они же там гуляют,
А мы здесь попадаем в переплет.
А нас уж догоняют,
А нас уж накрывают,
По нам уже стреляет пулемет.
За что же мы боролись,
за что же мы сражались.
За что мы проливали нашу кровь?
Они ведь там пируют,
Они ведь там гуляют,
Они ведь там имеют сыновьев.
Товарищ, товарищ,
Зарой мое ты тело,
Зарой мое тело в глыбоке,
Покрой могилу камнем.
Улыбку на уста мне,
Улыбку на уста мне положи.
Товарищ, товарищ,
Скажи моей ты маме,
Что сын ее погибнул на войне
С винтовкою в рукою
И с шашкою в другою,
С улыбкою веселой на губе.
С одесского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана в дальний путь.
Под Вяземской малиной
Они остановились.
Они остановились отдохнуть.
Вариант этой песни в 1928-29 гг. исполнялся в спектакле ленинградского Театра сатиры "Республика на колесах" по пьесе Я. Мамонтова. Спектакль был посвящен жизни железнодорожных воров. Главаря шайки Андрея Дудку ("президента республики на колесах") играл Леонид Утесов, и это была одной из его песен в спектакле. В том же спектакле Утесов пел "Гоп-со-смыком" (к этому периоду творчества относятся и его "Бублики"). Дальнейшему распространению способствовала запись песни Утесовым на грампластинку в 1932 году.
Первоначально в исполнении Утесова урканы бежали "с вапнярского кичмана на Одест" (т.е. в Одессу), а затем он стал петь наоборот, - бежать стали "с одесского кичмана" в "вапняровскую малину". Очевидно, в обоих случаях как один из пунктов путешествия имеется в виду Вапнярка - крупная железнодорожная станция на границе нынешних Винницкой и Одесской областей. Бежав из вапнярской тюрьмы, проще всего было укрыться в Одессе - ближайшем большом городе.
"С одесского кичмана" Утесов исполнил также в дебютном выступлении созданного им теа-джаза - на концерте в честь Международного женского дня в Малом оперном театре Ленинграда 8 марта 1929 года. В дальнейшем он добавил к песне еще один "соцреалистический" куплет:
Одесса, Одесса,
Давно все это было,
Теперь звучат мотивы уж не те:
Бандитские малины давно уж позабыты
И вытеснил кичманы - новый быт.
В основе своей это старая каторжная песня, царских времен, поэтому указанные в сборнике "Запрещенные песни" Кельман и Тимофеев - не авторы, а в лучшем случае обработчики одного из вариантов. Когда и при каких обстоятельствах (в Одессе?) в песню попал "махновец партизанский", непонятно.
Вообще, существует очень много похожих песенок, связанных с событиями Первой мировой, Гражданской, двумя польскими (1918-20 и 1939 гг.), финской и Второй мировой войнами. Герои мирно возвращаются домой, и вдруг одного из них смертельно ранят какие-нибудь неожиданные враждебные силы: охрана, немцы, поляки, финны. Почему-то, очень часто финны - видимо, эхо финской войны. Удар абсурден и нелогичен: "Бабах! и вот тебе, мил человек, злобный белофинн". С такой точки зрения, песня "Шли три армейца на финску границу" "неправильная" - герои там идут на войну, а должны бы уже возвращаться. Умирая, герой произносит монолог типа: "Товарищ, товарищ, болят мои раны...". В какой мере "С одесского кичмана" является источником этих песен, а в какой мере сама впитала устоявшийся фольклорный мотив, без бутылки разобраться трудно. См.:
"Шли два героя с германского боя" - о Первой или Второй мировой,
"Товарищ, товарищ, меня поранили" - о польской кампании 1939 либо 1920,
"Шли три героя с польского боя" - вероятно, о финской войне 1939-1940,
"Шли три армейца на финску границу" - о финской войне 1939-1940,
"Шура" - о Великой Отечественной и т. д.