Уважайте эвенков!
Товарищи из Благовещенска рассказали такую историю.
У одного из самых знаменитных амурских эвенков - Аркадия Афанасьевича Охлопкова, вышел крупный конфликт со старателями золотодобывающей артели "Пилос и сыновья". Они работали на его родовом участке и разрушили его родовое кладбище, на котором похоронены его предки. Охлопков долго пытался уговорить старателей прекратить работу мирно, обращался к депутатам, в прокуратуру, к президенту. Но все без результата. Наконец, 7 июня 2008 года он поступил как настоящий эвенк - расстрелял наносную станцию на прийске, вывел двигатель из строя и остановил работу.
Начался скандал, у Охлопкова изъяли оружие, но, похоже, что никто не знает, как разрулить эту ситуацию.
Вообще, злить эвенков - это дело на любителя. Представители этого славного народа люди спокойные, долго запрягают, но потом запросто могут меткой пулей запломбировать башку супостату. Из этого народа вышел один из самых знаменитых снайперов Второй мировой войны - Семен Номоконов, которому удалось добыть на Валдайских высотах представителя гитлеровской ставки.
Вот как писал об этом Сергей Зарубин в книге "Трубка снайпера":

"Люди в зелёных шинелях все время озабоченно оглядывались, жестикулировали, и какое то чувство заставило Номоконова снова повременить с выстрелом.
Отчётливо всплыл в памяти тёплый июньский вечер, когда вот так, затаившись, сидел он на дереве возле солонцов. Замерев, как изваяние, с утра скрадывал зверя колхозный охотник, а его все не было. Когда солнце спряталось за гору, на лужайку тихо вышли две косули. Почему то оглядывались они влево, на чащу, нервно поводили большими ушами. Не стал стрелять охотник в верную добычу, не шевельнулся. Он догадался: в чаще стоит большой осторожный зверь. И в самом деле. Вдруг вышел на лужайку могучий изюбр пантач, фыркнул на коз, отогнал и, гордо поведя головой, принялся грызть солёную землю…
Офицеры спрыгнули в траншею, и Номоконов понял, что надо ждать «крупного зверя». Засуетились, забегали солдаты — все чаще мелькали их головы. На бруствер в разных местах полетели комья снега. К ходу сообщения подошёл высокий офицер и стал всматриваться в лес. Томительно радостное чувство охватило Но моконова. Теперь он не сводил глаз с кустарника, возле которого протянулась свежая тропинка. Сердце билось ровно и спокойно —советовало стрелку не торопиться, ждать.
Неожиданно из за большой ели, в одиночестве стоявшей на краю кустарника, вышли трое. Пригнув головы, они торопливо двинулись к ходу сообщения. На гитлеровцах были фуражки и шинели с меховыми воротниками. В центре группы, заложив руки за спину, шагал толстый человек. Офицеры потоньше сопровождали его. За этими тремя гуськом, оглядываясь по сторонам, шли ещё несколько офицеров.
Тихо было кругом в этот момент, очень тихо, но стрелок стал наводить винтовку. Многим готов был рискнуть Номоконов, чтобы свалить фашистов в меховых воротниках. С кого начать? С задних, чтобы отсечь всю группу, не дать ей возможности скрыться в кустарнике? До хода сообщения шагов тридцать — можно успеть выстрелить несколько раз… Нет, на этот раз первым должен упасть тот, кто шагает в центре группы, — толстый, уверенный в своей безопасности, наверняка очень важный гитлеровец, всё равно что среди зверей пантач. Мушка дрогнула и застыла чуть впереди его лица.
Миг перед выстрелом — умугай кыч! Он всегда приносил таёжному человеку маленькое счастье: тепло у костра, свежее мясо зверя, спокойные беседы с товарищами охотниками. На этот раз стрелок выцеливал особенно тщательно: не ради маленького охотничьего счастья произведёт он сейчас выстрел — ради счастья Родины, ведущей смертельную борьбу с захватчиками.
— Трах! — карающе проговорила трехлинейка. Номоконов заметил, что пуля попала в цель. Толстый немец будто поскользнулся, взмахнул руками и упал лицом в снег. Стрелок навёл бинокль: немцы остановились, замахали руками, сбились в кучу и вдруг бросились в разные стороны. Двое вернулись, подхватили убитого и торопливо понесли его в кустарник. Номоконов передёрнул затвор, заманчиво беспомощной была группа гитлеровцев, но пересилил себя и не выстрелил. Словно ветром сдуло врагов с лужайки между кустарником и ходом сообщения. Минута, вторая… Из леса выбежал немецкий офицер, зайчишкой замелькал на снегу, спрыгнул в ход сообщения, ринулся к траншее. Навстречу ему, пригнув голову, бежал высокий, который, видимо, должен был встречать толстого гитлеровца. Боднувшись головами, они на миг исчезли и опять побежали. Номоконов взял на мушку высокого, но опять не выстрелил. Стало понятно: его один единственный выстрел в день первого снега на фронте — самый удачный в жизни, и ему, старому охотнику, ещё никогда не приходилось добывать столь редкого зверя!"

Сейчас пошла активная колонизация эвенкийских земель: роют золото, рубят лес, затеяли стройку Эвенкийской ГЭС на Подкаменной Тунгуске. Никто мнения эвенков не спрашивает. Я говорю сторонникам этой колонизации - они нарвутся. Если так пойдет и дальше, если и дальше эвенков не будут считать за людей, то мушка эвенкийского стрелка еще ляжет на середину головы старателя, лесоруба, строителя, инженера. Еще взмахнут они руками и рухнут лицом в снег. Еще будут эвенки выцеливать "пантачей" в меховых воротниках. И разыщи стрелка потом среди родной тайги.
Неужели и вправду нужен выстрел, чтобы мне поверили?
Нужно относиться с уважением к этому небольшому, древнему и очень своеобразному народу, к его обычаям, традициям. Нужно уважать вклад эвенков в великую победу. Тогда все будет хорошо, и не возьмутся они за оружие. Уважайте эвенков!