Вениамин Каверин, "Верлиока" (отрывок)
http://www.livejournal.com/users/tiphareth/571976.html
Миша Вербицкий пишет, что копирайтная кампания геворкяна и km.ru против библиотеки Мошкова обернулась тем, что из библиотеки были убраны также Каверин, Олеша, Пастернак, Платонов, Чуковский, Ахматова и Лев Гумилев.
Причём, если Пастернак, Платонов и Ахматова есть практически в каждой электронной библиотеке и их убрать из Интернета совсем будет довольно-таки затруднительно, то в случае с Кавериным (за исключением "Двух капитанов") ситуация намного острее. Большинство его произведений с выносом из библиотеки Мошкова вовсе исчезли из Интернета, и на горизонте уже маячит полная утрата читателем его творчества (за исключением всё тех же "Двух капитанов").
Чтобы Вы знали, чего мы можем лишиться (ну, не мы, так наши дети) - публикую отрывок из его романа "Верлиока".



Да, в Сосновой Горе день только начинался, а в Шабарше уже приближались сумерки, те самые, которые французы затейливо называют временем между собакой и волком. Но в воздухе и здесь и там господствовал белый цвет - в Сосновой Горе шел неторопливый первый снег, а по улицам Шабарши крутился бешеный бумажный вихрь.

Документам, как известно, не положено летать по воздуху, а эти летали. Документам не положено походить ни на птиц, ни на летучих мышей, а эти были похожи. В истории человечества, кажется, не было случая, чтобы канцелярские документы восстали против своего повелителя, который даже любовные письма кончает словами "с подлинным верно", но эти восстали. Шабарша была охвачена бунтом бумаг.

Приближаясь к дому Его Высокопревосходительства, Вася убедился в том, что почти все документы, поднявшись в небо, бесстрашно пикируют на дом, который на глазах превращается в бесформенную кучу бумаг. И Пещериковская (вдоль которой шел Вася) была завалена бумагами, но пожелтевшими, очевидно давно перевалившими за пенсионный возраст. Летать они уже не могли, но ползли со зловещим шипеньем, и тоже не куда-нибудь, а к дому, который уже трудно было разглядеть, только труба, прикрытая колпаком, еще торчала над крышей.

Нельзя сказать, что Вася растерялся. Но тщательно обдуманный разговор, двигавшийся к Леону Спартаковичу вместе с Васей, приостановился и как бы пожал плечами: в самом деле, что делать?

- Пожалуй, сегодня ему не до меня. Даже если я решился бы все-таки поговорить с ним, мне просто не удастся пробраться к дому.

И действительно, бумаги буквально запеленали дом, как в старину пеленали детей, плотно прижимая к телу ручки и крепко стягивая ножки. Но высокая труба еще не была завалена, и как раз в ту минуту, когда Вася взглянул на нее, жестяной колпак рванулся в сторону, отброшенный чьей-то сильной рукой, и из трубы вылетел тысячелетний, но еще могучий старик в черной мантии, мгновенно расстелившейся под ним, как ковер-самолет. В одной руке он держал горящий факел, а в другой - глобус, на котором проступали неясные очертания материков и океанов, озаренные изнутри золотистым светом. Он бросил факел на крышу - мгновенно вспыхнувший огонь побежал по бумажной горе, но не вверх, а вниз, повинуясь неведомой воле.



Вот так вот. Геворкян на самом деле верлиока, и его действия - есть месть писателю Каверину, в том числе и за этот отрывок. А также другим хорошим писателям за такие же честные страницы.