Ингушетия – упущенный шанс Кавказа?
http://xazzar.livejournal.com/1606256.html

Ингушетия – упущенный шанс Кавказа?
Институт верховенства права, 19.10.2008 00:21
http://www.ingushetia.org/news/16153.html

Убийство – всегда больше, чем просто смерть. Убийство порождает самые больные и острые вопросы: «Кто виновен?», «Как будут отвечать?» и «Готова ли обиженная сторона из родственников и единомышленников также перейти грань крови и смерти»?

Это лучше всего знают на Северном Кавказе, где помимо общей боли от несправедливой смерти существует и чисто личностная обязанность кровной мести. Эта обязанность очень жёстко регламентирует все отношения ссоры и спора. С одной стороны, человек десять раз подумает перед тем, как вынуть ружьё, поскольку отвечать будет не только он сам, но и его дети и родные, с другой вендетта столько раз обескровливала целые роды, что, пожалуй, прямая война выглядела гуманнее и миролюбивее, чем вечная резня ненавидящих друг друга тейпов.

С убийством Евлоева произошло неожиданное и ужасное – то, что мы не смогли оценить сразу, и только постепенно начинаем ощущать на себе следствие «окавказивания» всей российской политики. В орбиту кровной мести теперь входят не только отдельные роды или целый народ, убийство затронуло всё российское общество, и, как бы не

молчали наши СМИ, реальная политика уже диктуется как интересами убийц, так и вопросом о выборе действий мстящих.

Не надо даже знать нравы Кавказа, чтобы понять, что месть будет. Убийство Политковской шокировало и, может

быть, привело сразу же к большим политическим последствиям. Но при всей её постоянной работе на Кавказе она, всё же, была человеком внешним, выросшим в другой среде и в абсолютно другой культуре. Последствия её убийства для Кавказа могут быть политические, но не личностные. С убийством Евлоева личностные последствия могут превратиться в политические для нас всех.

При жизни Евлоев превысил своё значение, как просто уважаемый человек, имеющей свой бизнес и сферу влияния. При всей противоречивости этой личности с его именем связаны два явления, ставших новыми страницами в развитии общественной жизни Кавказа.

Первое и самое заметное его детище – это грамотная организация информационной войны. Не он первый на Кавказе понял значимость медиа порталов, в том числе в сетях Интернета. Сепаратистский чеченский «Кавказ-центр» всегда был очень заметным инструментом войны. Но всё же это был именно второстепенный аргумент конфликта, где первенство явно отдавалось автомату и взрывным устройствам. Евлоевский портал «Ингушетия.ру» был самодостаточным и не выполнял функций обслуживания уже разразившегося конфликта.

Напротив, этот сайт сам стал центром конфликта, переведя его в информационную плоскость и сделав намного более значимым, чем любой другой источник сведений об Ингушетии. Интересно, что это происходило в республике, где большинство жителей имеет об Интернете весьма приблизительное представление.

К сожалению, в ответ на информационную атаку последовали отнюдь не информационные карательные действия. Дом самого Евлоева и его соратников неоднократно обстреливался, а сайт пытались прикрыть по решению суда. Я как юрист не пытаюсь оспорить это решение, тем более что формальные основания были – рассматриваемая судом публикация, действительно, жёстко антиосетинская. Но практически у всех политических изданий Ингушетии были антиосетинские публикации. Точно так же, как в Осетии СМИ не менее жёстко заряжены антиингушской направленностью. Случаев, чтобы какое-либо издание закрывалось из-за нападок соседних народов друг на друга, ещё не было. Значит, и рассматриваемая судом публикация была не основанием, а поводом. Тем самым поводом, из-за которого формально можно прикрыть чуть ли не вообще все СМИ и Ингушетии, и Осетии.

Второе действие Евлоева менее заметно, потому что он не стоял у его истоков, но как раз значимость этого фактора намного превышает границы маленькой Ингушетии, а, скорее всего, и Северного Кавказа вообще. Я имею в виду организацию и создание легальной оппозиции.

В России легальной оппозиции нет. Так называемые парламентские оппозиционные партии – либо первые лизоблюды, как КПРФ, либо даже не пытаются заявить о своей оппозиционности, толкаясь с другими партиями у властного корыта (типа «Справедливой России»). Все остальные оппозиционеры выброшены за борт официальной политики и обречены на участь остаться маргиналами.

На Северном Кавказе легальной оппозиции тоже нет. Все, кого достала власть на Кавказе, имеют альтернативу: сразу уходить в леса и горы или делать вид, что ты сохраняешь верноподданичество, помогая деньгами, едой, кровом тем, кто ушёл в леса и горы.

Так почему же в Ингушетии вдруг должна появиться легальная оппозиция? Тем более действующая по классическим оппозиционным методам, т.е. собирающая народ на улице, ведущая информационные войны, отчаянно критикующая власть, которую, мягко говоря, есть за что критиковать. У этой легальной оппозиции появился легальный и уважаемый лидер в лице Аушева, свои бизнесмены, своя общественная поддержка, всё, о чём и должна думать законная и самое главное мирная политическая сила. Но о каком феномене легальной оппозиции может идти речь в республике, где выстрелы и взрывы происходят каждый день, а любая операция спецслужб превращается в погром, где уже непонятно, кто бандит, а кто сотрудник органов?

Появление законной оппозиции в республике Северного Кавказа, которая сейчас стала узловой при пересечении политических интересов, могло стать шансом. Легальная оппозиция, по определению, должна быть открытой и официально рекламировать себя. Она не может перейти на насильственные действия, т.к. это создаст ей самый отрицательный имидж. Легальная оппозиция оттягивает всех недовольных и все протестные настроения, переводя пар недовольства в митинги, пикеты, акции общественного протеста, в крайнем случае, перекрытие улиц и мирные захваты государственных зданий, но не в оружие и партизанские отряды.

Не следует даже определять, кто был прав в споре Зязикова и Евлоева, чтобы понять, как важен был ингушский пример гражданского протеста для всего Северного Кавказа. Евлоева убили в тот момент, когда стоящие за ним силы объединились с Аушевым и создали свою грамотно построенную оппозиционную вертикаль.

С учётом того, что именно в Ингушетии усиленно провоцировали в последние годы русскую общину, отстреливая её неформальных лидеров и устраивая постоянные нападения на русские дома, можно было бы ожидать, что оппозиции волей не волей пришлось бы пойти на контакт с русской общиной, хотя бы по принципу «против общего врага». А это означало бы хотя бы постепенный отход от влияния радикального исламизма и горского национализма.

Ингушские силовики утверждают, что радикальный исламизм и вооружённое подполье в Ингушетии – из Чечни. Боевики как бы перебазировались с места разгромленных баз, чтобы терроризировать соседнюю республику. Это красивая сказка для тех, кто не знает Кавказ. Незаметно перебазироваться целому подполью из одной республики в другую невозможно. Да и большинство объектов операций силовиков – это местные ингушские лица, пришедшие в подполье относительно недавно.

Ещё вчера у них был выбор – браться за оружие или попытаться добиваться правды на митингах и оппозиционных сходках. Будет ли у них такой выбор завтра?

Или же объявленную отцом убитого кровную месть начнут исполнять не только родственники Евлоева, но и многочисленная армия недовольных?

На Кавказе есть правило, что если человек вынимает оружие, то он уже должен стрелять. И там, в отличие от чеховского театрального принципа, ружьё не бутафорское и не ждёт для выстрела третьего акта – из него палят сразу. В этом плане слова Зязикова о том, что убийство Евлоева может быть направлено против ингушской власти, выглядят вполне пророческими. Его двоюрдный брат уже продолжил кровавый счет.

Прочитав это, многие спросят, есть ли выход или автор пугает читателей, чуть ли не предвещая картину массовой раздачи автоматов? Ничего подобного, выход есть и его давным-давно придумали на самом Кавказе, поэтому не надо ничего изобретать. Если бы каждая кровная месть не останавливалась, то Северный Кавказ бы давно опустел и все его склоны были бы усыпаны могилами кровников.

Когда исполнение кровной мести уже нарушало общественные интересы, старейшины «разводили роды», т.е. давали указание одному роду кровников покинуть родные места и переехать в другое место, чтобы другому роду уже некому было мстить. Так вендетта прекращалась сама собой.

Виновником убийства Евлоева называют только одного человека, и мы не будем даже выяснять, прямо он причастен к убийству или нет, сейчас это уже не столь важно. В своё оправдание он может делать любые заявления, но как на руководящем лице, ответственном за всё в республике, смерть ведущего оппозиционера всё равно останется на нём.

Предотвращение бандитизации Ингушетии – это уже задача не ингушская и даже не северокавказская, а общероссийская. И об общественном интересе в предотвращении коллективной мести за убийство Евлоева не нужно и говорить. Значит, из республики должно уехать то лицо, которое называют ответственным за убийство, тем более ему есть куда уезжать. До воцарения в Ингушетии он спокойно жил в другом регионе, оставаясь в кадровом резерве нынешней власти. Не пора ли ему туда в запас и отправиться? Это будет самое разумное из того, что он может сделать. А мы вздохнём спокойно и, может быть, не будем столь часто получать сведения об очередных взрывах или убийстве в регионе, грозящем стать «бандитским подбрюшьем России».